потом чуть замерла, и Ира разглядела образ девушки со смеющимися глазами. — Пользуйся!

— Так… О землянах. Вы не можете рассказать всего, но хоть о ком-то.

— Мы поведаем о двоих. О тех, что пришли к нам первыми. Вакку Римс, зачитай нам песнь Эпохи Творения. Поэтические слова, подобранные амелуту, будут более понятны вестнице, чем сложные процессы, описываемые нами.

Вакку отвлёкся от своего блокнота, в котором до этой минуты что-то быстро выводил пером, отодвинул переносную чернильницу. Встал, прочистил горло и, гордый возложенной задачей, словно падре с кафедры собора, изложил, ни разу не сбившись:

— В Пустоте зазвучали имена. Илаэра-Истина дала имя твердыне и встала на неё. И в тот же миг расширились границы от Колыбели, пока не достигли Туманных пределов, Камнеграни и Пустыни. Потянулась богиня к Туманам и вернулась мыслью назад, ибо не было в них ничего для богов. Потянулась к Камнеграни — скучна была пустошь. Потянулась к Пустыне и почувствовала силу, превосходящую её. Неведом Истине страх, но ведома предосторожность Разуму. И был поднят рукою богини Предел, кой должен был оберегать Истину и творимое ею.

Разум, прикованный к месту своего рождения, обозревал мир вокруг и видел, что не было в нём перемен, что радовали бы глаз и утоляли бессмертную скуку. И стала Илаэра-Истина первой Матерью, создав себе Сестру. Рука об руку с ней встала та, что могла утешить её печаль, — Харана Милосердная, мать всего живого, Природа и Перемена.

Харана-Перемена наполнила мир жизнью, создав всякую траву и всякого зверя, проведя реки, что питали их, подняв к облакам горы и наполнив нутро их.

Всякая тварь была в мире, но жила она по законам Хараны: без мыслей, движимая лишь инстинктом, после конца своего становясь пищей другим и почвой под их лапами.

И решили Сёстры объединить свои силы в одном существе. Жизнь и Разум. И наступила эпоха тех, кого нарекли Первый и Первая. Облик их был странен и непонятен любому живущему ныне, но был красив, как сама природа, и изменчив так же. Не знала первая пара ни болезни, ни смерти, ни чувств. Сошлись по зову инстинкта и дали продолжение роду своему. От предела до предела расселялись они, заполняя страну, поедая всё, что росло, и убивая животных на пищу. Не зная смерти и не ведая противника, постепенно они уподобились зверям, отказавшись от разума. Леность заполнила их тела, не хотели они развиваться, имея всё под рукой.

Ира перебила его, подняв руку, вызвав у Вакку столь обиженное выражение на лице, что стало стыдно.

— А можно… — она хотела добавить «дать картинку», но почти сразу осадила себя, вспомнив, что, вообще-то, не в кино.

Илаэра, прочитав её мысли, ничуть не рассердилась и сотворила в воздухе прозрачный шар размером с баскетбольный мяч и перебросила его Ире. На ощупь он был стеклянным, но веса лёгкого, как воздушный шарик. Едва попав в руки, попытался взлететь и завис в воздухе над ладонями. Вроде и в руках, а вроде и нет. Поверхность зарябила, и внутри отразилась объёмная карта. Не рисованная, а как видеосъёмка с вертолёта, живая и объёмная. Рахидэтель без следов деятельности разумной жизни. И чуть дальше.

В отличие от бумажной карты Дэкина, эта показывала территорию за пределами страны. На юге, да, пустыня. С вкраплениями редких оазисов. Места, которые в текущие дни заселяют разные народы, покрыты лесами, сквозь которые можно с трудом разглядеть ниточки рек и пятнышки озёр. Лес уходил на восток и терялся за горизонтом. Огромного озера в центре страны, которое Ира видела на современной карте, не наблюдалось. За горами на западе простирались огромные каменные пустоши без единого признака жизни. Очевидно, та самая Камнегрань. А вот за северными горами клубился туман, и не разглядишь, есть ли там что-то или нет. Это Туманный Предел. Едва заметная перламутровая ниточка виляя шла по кругу, очерчивая границу страны.

— Что это? — спросила она, указывая на неё.

— Это барьер, за которым кончается наше влияние. Всё, что дальше, — или ничьё, или в руках иных созданий.

— У ваших соседей… иные покровители?

Илаэра чуть поджала губу:

— Да.

«Наверное, неприятно в собственном доме слышать о конкурентах. Но теперь хотя бы понятно всё то поэтично-иносказательное, что наговорил Вакку. Илаэра сотворилась сама или пришла в это пространство — не суть, создала мир, огородила его от соперников. Потом ей стало скучно, и вдвоём с рождённой по случаю Хараной они принялись экспериментировать с жизнью. В частности, попытались создать разумную. Первую пару. Интересно, на кого они были похожи?»

Откликаясь на её мысли, шар опять зарябил и показал ей двух живых существ.

«Странное у Хараны понятие прекрасного. Это, простите, что — растение, животное или, вообще, вирус? И стесняюсь спросить, который из этих помесей сыроежки с богомолом предок того же Альтариэна?».

— Это самые первые наши творения. Неудачные, — прокомментировала Харана. — В истории смертных, которую учат в школах Рахидэтели, эти существа и те, что являлись прародителями эйуна, слились в одно понятие, но мы меж собой разделяем их на Первых и Первых-прародителей. В самом начале мы совмещали наиболее продуктивные природные решения в одном существе и пытались удерживать это всё с помощью волшебства. Искра разума в таком теле не приживалась надолго. Она гасла, едва они успевали оставить потомство. Первые становились ничем не отличимыми от животных. Минимальный набор основных инстинктов. О том, чтобы эти существа могли стать сосудами для дара, речи даже не шло. Волшебство, удерживающее их оболочки, на поверку оказывалось нестойким, потому эти творения в какой-то момент жизненного цикла просто рассыпались в прах. Однако численность удавалось поддерживать довольно стабильно: на способы их размножения не было наложено ограничений и не требовалось обязательного наличия самца и самки.

— Они что, были гермафродитами? — уточнила Ира.

— Не все. Опыт мира растений тоже нашёл в них своё отражение. Вегетативный[9], например.

«Ага. Отруби щупальце — вырастет осьминог. Голова Горыныча наоборот. Ночной кошмар всех Иванушек — от дураков до царевичей. Божественная фантазия в действии. Конечно, то, что у демиургов возможности ограничены, уже было понятно из вчерашнего разговора, но и те, что есть, всё равно ни в какие рамки не лезут!»

— В итоге мы уничтожили результаты неудачного эксперимента и решили запускать акты творения, но не вмешиваться в естественные эволюционные процессы, которые шли следом. И дать разум не всем подряд, а самой перспективной паре. Опыт показал, что в высших формах животных разум удерживается легче, а их формы устойчивее. Мы тогда вообще много экспериментировали. Первые-прародители были менее впечатляющими, чем