ехал в Скегнесс, на другой конец страны, чтобы купить свежую треску, выловленную в Северном море. В 1968 году семья продала закусочную. Нынешний владелец, Шон Бриттон, учившийся этому бизнесу у отца, говорит: «Достать хорошую британскую треску почти невозможно. Та, что мы видим в порту, три дня провела на корабле». Fishy Moore’s покупает замороженную треску из Исландии, Норвегии, а иногда с Фарерских островов.

Еще одна глубинная и универсальная черта британского рабочего класса, сравнимая с любовью к жареной рыбе, – это ксенофобия. Поэтому заявления о том, что иностранцы лишают британских рабочих их трески, приносят немалые политические очки. Британские рыбаки и многие их соотечественники винят во всем Европейское экономическое сообщество, которое теперь называется Евросоюзом. Разумеется, этот подход отрицает долгую историю чрезмерного вылова в самой Великобритании и тот факт, что ужасные испанские супертраулеры, которые теперь осуждаются буквально всеми, были британским изобретением. А право рыбаков на свободный доступ к морю – принцип, за который британцы сражались в водах Исландии, сопровождая свои действия возвышенной риторикой, – почему-то забывается всякий раз, когда Брюссель предлагает дать европейским партнерам право ловить рыбу в водах Великобритании.

По данным британского правительства, чрезмерному вылову в британских водах подвергаются 70 % видов рыб. В Северном море уловы снизились с 287 тысяч тонн в 1981 году до 86 тысяч в 1991-м. Подобно северной популяции в Канаде, британская треска теперь созревает в более раннем возрасте, от трех до пяти лет, а крупные особи встречаются все реже.

В 1990-х годах, когда рыболовство в Северном море переживало кризис, действие переместилось в прибрежные воды Ирландии. Вскоре Международный совет по исследованию моря, на протяжении многих лет предупреждавший об уменьшении популяции рыбы в Северном море, сообщил о похожей ситуации в Ирландском море.

В Европейском союзе проблемы добычи рыбы разрешаются ненавистными всем чиновниками, реализующими Единую политику в области рыболовства. В каждой стране каждому судну на каждый месяц выделяется квота на каждый вид рыбы в каждом районе моря. Многие считают, что эта система не помогла предотвратить сокращение популяции трески и других ценных промысловых рыб. На принятие решений зачастую гораздо больше влияют политика и национализм, чем забота о природе. Многие годы ученые и европейские министры признавали, что популяция хека находится под угрозой и что квоты следует сократить на 40 %. Но на каждой ежегодной встрече европейских министров рыболовства испанцы, для которых хек остается одним из главных продуктов питания, лоббировали сохранение объемов вылова, и договориться о снижении квот не удавалось.

В декабре 1994 года на встрече министров европейских стран в рамках Единой политики в области рыболовства была достигнута договоренность о допуске сорока испанских рыболовных судов в ирландские воды. После сорока лет чрезмерного вылова собственными траулерами рыбаки Корнуолла и Девона наконец-то получили козлов отпущения – тех, кого можно винить в уменьшении популяции трески. Еще до прихода сорока иностранных траулеров слово испанский стало ругательным для всех жителей юго-запада Англии. Морин Уайтхед, владелица закусочной в Эксетере, теперь знала, кто виноват в том, что куски ее жареной рыбы стали тоньше. «Если испанцы все заберут, толстых кусков больше не будет», – предупреждала она.

В благоухающем зеленом Корнуолле с его густой растительностью, согреваемой Гольфстримом, испанцы постепенно становились навязчивой идеей. Корни взаимоотношений между европейскими народами зачастую теряются в глубине веков, а испанцев здесь никогда не любили. Жители Корнуолла помнят, что задолго до двух жестоких мировых войн с немцами и нескольких веков сражений с французами узкие и крутые улицы Ньюлина были разграблены испанскими мародерами, прибывшими на галеонах. И теперь они возвращаются.

Испанцы с их крупнейшим флотом и бедными рыболовными угодьями – любимый объект нападок для рыбаков Атлантики. Многие забывают, что Испания – самый большой рынок морепродуктов из-за необычайно высокого подушевого потребления. На протяжении многих веков промышлявшие в водах Атлантики рыбаки, от пилигримов Новой Англии до получивших независимость исландцев, выживали во многом благодаря испанским рынкам.

Теперь треску уже не добывают ни испанские, ни даже баскские рыбаки, с которых все началось. Все гигантские компании – поставщики бакалао, которые владели собственными траулерами, ловили треску на шельфе, сушили и продавали ее, уже прекратили работу. Одной из крупнейших в Бильбао была компания Trueba y Pardo. В порту Пасахес в районе Сан-Себастьян базировалась основанная в 1926 году PYSBE – Pesquerías y Secaderos de Bacalao de España («Испанские рыбаки и заготовщики бакалао»). Обе закрылись в 1960-е годы. Помимо рыбаков и портовых рабочих, в PYSBE только на разделке и сушке рыбы были заняты пятьсот человек. В Trueba y Pardo разделкой рыбы занимались около двухсот человек. В основном это были женщины, которые работали за низкую плату, не имели социальных гарантий и целыми днями просто удаляли темно-серую пленку, выстилающую брюшную полость рыбы. Работа считалась непривлекательной, и эти женщины обходились компаниям очень дешево. Каждая могла обработать тысячу килограммов рыбы в день. Затем треску сушили в горах. При нынешних зарплатах и социальных гарантиях компании уже не могут позволить себе таких расходов.

После введения двухсотмильных зон баски утратили доступ к большинству рыбных угодий. В 1980-х годах Испания присоединилась к Европейскому экономическому сообществу, но к этому времени трески в европейских водах почти не осталось. В 1990 году лишь несколько очень старых траулеров выходили из баскских портов на добычу трески.

Но банки и прочие финансовые институты, основанные в таких крупных портах, как Бильбао и Сан-Себастьян, по-прежнему процветали. В сложившихся условиях баски перестали ловить и сушить треску и стали ее импортировать.

В нескольких километрах от Бильбао, в городе Арригорриага, расположенном выше по течению реки Нервьон, окна офиса Адольфо Эгино выходят на крутые зеленые склоны Баскских гор. Окна защищены коваными решетками с узором в виде распластанной сушеной трески. Эгино – бывший директор Baisfa, крупнейшего поставщика бакалао в Стране Басков. Это невысокий суровый мужчина чуть за пятьдесят, с грубоватыми манерами, скорее очаровательными, чем обидными. Эгино вырос в старинном портовом городе Португалете. Возможно, некоторые из тех, кто в прошлом грабил Ньюлин, были родом из этих мест. Мальчишкой он не любил школу и в возрасте четырнадцати лет бросил учебу, чтобы начать свое дело. Эгино начал продавать бакалао мелким продуктовым лавкам, вроде тех, которыми владел его отец. Так он познакомился с сотрудниками PYSBE и Trueba y Pardo и в этих компаниях нашел шестерых партнеров, с которыми впоследствии основал Baisfa. Теперь всю сушеную треску они импортировали из Исландии – по 1500 тонн в год. В 1994 году исландцы перестали поставлять им товар морем, а вместо этого привозили треску в Роттердам, где перегружали ее в автомобильные фуры. Таким образом, компания стала получать не одну большую партию раз в пару месяцев, а по контейнеру каждую неделю. «Секрет хорошей сушеной трески – не давать ей много времени проводить на судне», – говорит Эгино.

И все-таки жители