– Можем мы дотуда добраться? – спросил Реймонт.

На лбу у Будро выступили капельки пота.

– Опасность очевидна, – сказал он. – Мы углубимся в неизвестность намного сильнее, чем когда-либо мечтали. Ни ориентиров, ни точек отсчета. Нам потребуется такое тау…

– Минутку, – прервал его Реймонт. – Позволь, я попробую описать положение с точки зрения дилетанта, чтобы удостовериться, что я тебя правильно понимаю.

Реймонт умолк и потер подбородок так яростно, что вышел звук, похожий на тот, что бывает, когда дерево зачищают наждаком. Констебль нахмурился и наконец изложил свои мысли:

– Мы должны добраться… не просто до промежутка между семействами, а выйти в пространство между отдельными кланами. Следовательно, мы должны довести показатели тау до одной миллиардной или что-то в этом духе. Способны мы сделать это? Скорее всего, да, иначе бы ты вообще об этом не говорил. Догадываюсь, что способ проложить курс по нашему семейству с захватом как минимум еще одного галактического ядра существует. Существует и способ преодолеть еще одно звездное семейство – будь то скопление, в которое входит Дева, или какое-то другое. Короче говоря, надо пересечь как можно больше отдельных галактик и при этом непрерывно наращивать ускорение.

И как только наш клан останется позади, мы сумеем произвести ремонт. Потом нам потребуется точно такое же время на торможение. Тау будет на нижнем пределе, пространство страшно разреженное, нам не удастся стартовать. Материала для запуска горелок там будет недостаточно, информации для навигации – практически никакой. Остается только надеяться, что мы преодолеем следующий клан.

Но нам должно это удаться! Хотя бы чисто статистически! Но путь затянется.

– Все верно, – подтвердил Теландер. – Вы все поняли правильно.

А наверху пели:

– Ну что же… – задумчиво проговорил Реймонт. – На мой взгляд, ничего страшного. Обычный порочный круг.

– Ты о чем? – нахмурился Будро.

Реймонт пожал плечами.

– Нам нужны такие показатели тау, чтобы мы сумели преодолеть расстояние до следующего клана – сто миллионов световых лет или что-то в этом духе. Такие показатели тау, чтобы мы сумели осуществить поиск среди некоего неизвестного числа звездных кланов, а на поиск, вероятно, уйдет не один миллиард световых лет, пока мы в конце концов не доберемся до такого клана, в который сможем попасть. Уверен, вы сумеете проложить такой курс по первому же клану, который позволит нам набрать необходимую скорость. Насчет всяческих коллизий волноваться незачем. Волноваться нам, в принципе, нельзя. Прогоните корабль через самую плотную область газа и пыли, какую только отыщете.

– Вы… вы как-то воспринимаете все… чересчур спокойно… – изумленно проговорил Теландер.

– А как я должен реагировать? Рыдать? Волосы на себе рвать и посыпать пеплом?

– Значит, я был прав, когда решил, что ты должен первым узнать новость, – вздохнул Будро. – Только ты сумеешь передать ее остальным.

Реймонт долго молча смотрел на товарищей. Молчание затянулось.

– Я, между прочим, не капитан, – напомнил он в конце концов.

Теландер вымученно улыбнулся.

– В каком-то смысле – капитан, констебль.

Реймонт встал и отошел к стойке с приборами. Наклонив голову, крепко сжав приклады пистолетов, он пробормотал:

– Что ж… Если вы хотите, чтобы я все взял на себя…

– Да, так было бы лучше.

– Тогда вот что. Народ у нас замечательный. Сейчас все воспряли духом, все заняты делом, для каждого есть место. Так что очень надеюсь, они сумеют понять, что по человеческим меркам большой разницы между миллионом и миллиардом, да если на то пошло – и десятками миллиардов световых лет, нет. Изгнание оно и есть изгнание, как ни считай.

– Но ведь время идет, увы… – печально проговорил Теландер.

– Это так, – кивнул Реймонт и посмотрел на собеседников. – Не представляю, надолго ли затянется наше путешествие. Времени у нас немного. И ситуация складывается непривычная, неестественная. Многие, уверен, сумеют адаптироваться, но, как показал опыт, не все. Значит, мы просто обязаны уменьшать и уменьшать тау, какова бы ни была опасность. Не только для того, чтобы до предела сократить путь. Но и из психологической необходимости – сделать все, на что мы способны.

– То есть?

– Разве вы не понимаете? Ведь для нас это способ победить Вселенную. Vogue la galere[28]. Полный вперед, и плевать на торпеды. Думаю, если мне удастся изложить задачу в таком разрезе, народ оживится. По крайней мере, на время.

От Млечного Пути корабль удалялся не по прямой – курс его представлял собой извилистую линию, каждый отрезок которой равнялся нескольким световым годам. «Леонора Кристин» направлялась туда, где были расположены самые плотные туманности и облака космической пыли. На ее борту прошло всего несколько дней с тех пор, как корабль расстался с родной Галактикой и понесся по просторам беззвездной ночи.

Иоганн Фрайвальд явился к Эмме Глассголд с кое-каким оборудованием, сделанным по ее заказу. Как и было решено, она присоединилась к Норберту Вильямсу в работе по конструированию аппаратуры для дистанционного исследования органических форм жизни. Когда механик вошел в лабораторию, Глассголд расхаживала из угла в угол, что-то напевая под нос. Пахло реактивами, пробирки и реторты весело поблескивали, полные разноцветных жидкостей, и дребезжали в такт с подрагивающими переборками. Почему-то Глассголд показалась Фрайвальду новобрачной, занятой приготовлением именинного пирога для возлюбленного.

– Спасибо! – радостно воскликнула Глассголд, получив приборы.

– Ты такая счастливая, – удивился Фрайвальд. – С чего бы это?

– А о чем грустить?

– Да о чем угодно! – яростно рукой рубанул воздух механик.

– Ну, если ты о скоплении Девы, это понятно. Но дело в том, что мы с Норбертом… – Она запнулась и покраснела. – Словом, проект у нас просто потрясающий, и Норберт уже предложил свои блестящие идеи! А ты что такой мрачный? – задорно кивнула она и пристально посмотрела на Фрайвальда. – Куда девалось твое очаровательное ницшеанство?

– Сегодня мы покидаем нашу Галактику, – сумрачно отозвался Фрайвальд. – Навсегда.

– Но ты же знал, что…

– Знал. Знал и знаю, и что когда-нибудь умру, и, что самое ужасное, что когда-нибудь умрет Джейн. От таких мыслей не развеселишься. Ты… – И вдруг Фрайвальд, высокий, стройный, светловолосый, всегда такой жизнерадостный, обреченно воскликнул: – Ты веришь, что мы хоть когда-нибудь остановимся?