– А если мы не сумеем отремонтировать декселераторы? – проговорил чей-то голос в наушниках. – Так и будем лететь вперед и вперед? Что с нами будет? А вдруг на краю Вселенной и физические законы другие? Не превратимся ли мы во что-нибудь жуткое?

– Пространство изотропично, – буркнул Реймонт, отвечая неизвестно кому. – Края Вселенной не существует. Чушь какая! И давайте все-таки надеяться на то, что нам удастся одолеть эти проклятые тормоза!

Ответом ему было несколько вздохов. Бригада добралась до цели. Пока остальные укрепляли тросы на скобах обшивки ионного двигателя, Федоров подобрался к Реймонту и прислонил к его шлему свой – так можно было переговорить без опасения быть услышанным другими.

– Спасибо, констебль, – сказал он.

– За что?

– За то, что ты такой прозаичный засранец, вот за что.

– Нам и работа предстоит вполне прозаичная – ремонт. Мы, конечно, жуть как далеко улетели, давно пережили ту расу, что породила нас, но недалеко ушли от прямоходящих обезьян. Так неужели относиться к себе серьезно? По-моему, не стоит.

– Гм, – хмыкнул Федоров. – Теперь понимаю, почему Линдгрен так настаивала, чтобы я взял тебя с собой. – Помолчав, он добавил: – Кстати, насчет нее…

– Да!

– Я… Я на тебя злился за то, как ты к ней относишься. Это главное. Конечно, ты и меня унизил, что и говорить. Только настоящие мужчины должны быть выше такого. Но мне она была очень, очень дорога, и я за нее переживал.

– Брось. Давай забудем об этом, – ответил Реймонт.

– Не сумею. Но кое-что я теперь лучше понимаю, чем раньше. Тебе ведь тоже было больно, наверное. Теперь-то она не с тобой и не со мной. Так, может, пожмем друг другу руки, Чарльз, и будем друзьями?

– Конечно. Я и сам этого хотел. Хороших людей не так уж много.

Рукопожатие вышло неуклюжим, но оно состоялось.

– Отлично, – смущенно пробормотал Федоров и снова включил передатчик. – Ну что ж, надо бы взглянуть, что там и как…

Впереди забрезжил свет. Крошечные пятнышки огня превращались в яркие звезды. Их становилось все больше, вот они заняли уже половину поля зрения вьюера…

Но это были не отдельные звезды – нет, это были целые семейства галактик, собранные в клан. Позже, по мере приближения корабля, они распались на скопления, а еще позже – на отдельные галактики.

Вьюер реконструировал эту картину не совсем такой, какой она предстала бы перед взором независимого наблюдателя. Компьютер обрабатывал спектральную информацию, учитывал воздействие эффекта Допплера и аберрации, производил необходимую доводку. И тем не менее картина создавалась, увы, только приблизительная.

Специалисты решили, что клан находится примерно в трехстах миллионах световых лет от Солнечной системы. Но для такого глубокого космоса не существовало карт, не было и стандартов измерений. Вероятная погрешность при выведении показателей тау была весьма значительна. Никакие из справочных материалов, имевшихся на борту, не содержали данных о величине абсорбции.

Первоначально «Леонора Кристин» направлялась не к такой далекой цели, и все детали ее курса были сведены в таблицы. Пролегай ее курс по звездному клану, в который входят Млечный Путь, туманность Андромеды и скопление Девы, ей бы не пришлось продираться сквозь такие плотные скопления материи. И скорость корабля тогда была бы ниже, а теперь он мчался со скоростью, настолько близкой к световой, что любая пылинка, встречавшаяся на пути, имела для него значение. Как ни парадоксально, по корабельному времени путь до ближайшей возможной цели оказался бы длиннее, чем до этого клана.

Кроме того, непонятно было, как долго еще протянет экипаж.

Радость, вызванная известием о починке декселераторов, быстро угасла. Многие понимали, что ни одна из двух систем модуля Буссарда неспособна работать в пространстве между двумя кланами галактик – слишком низка концентрация газов. А потому кораблю предстояло несколько недель лететь с выключенным двигателем по траектории, обусловленной релятивистской баллистикой. Внутри корабля установилась невесомость. Предложение использовать боковые ионные сопла для создания центробежной псевдогравитации обсудили и отклонили, так как при этом возникли бы радиальные и кориолисовые эффекты, слишком опасные как для передвижения, так и для самочувствия экипажа. Конструкция корабля не позволяла такой модификации, да и люди не обладали нужной тренировкой.

Нужно было ждать и терпеть много недель, которые за бортом «Леоноры Кристин» равнялись целым историческим эпохам.

Реймонт открыл дверь своей каюты. Он так устал, что допустил ошибку: стукнулся о переборку, отпустил скобу и взлетел в воздух, да так, что перекувырнулся через голову и ударился о стенку, отскочил и только потом влетел в каюту. Опомнившись, он ухватился за скобу и осторожно прикрыл дверь.

Время было позднее, и он думал, что Чиюань Айлинь давно спит. Но она не спала – парила с открытыми глазами над сдвинутыми кроватями, пристегнувшись тоненьким тросиком. Заметив Реймонта, она так поспешно отключила библиотечный монитор, что стало ясно: книгу она читала не слишком внимательно.

– Ну вот… – проворчал Реймонт. – И у тебя то же самое?

Голос его прозвучал непривычно громко; до того как наступила невесомость, а с ней – и тишина, все привыкли перекрикивать шум двигателя и дребезжание переборок.

– Что «то же самое»? – болезненно улыбаясь, спросила Чиюань. В последнее время они виделись редко и мало. У Реймонта было полно работы, и в каюте он появлялся, только чтобы поспать, а все остальное время мотался как проклятый – что-то организовывал, кому-то помогал, где-то распоряжался, что-то советовал, придумывал, планировал и так далее и так далее…

– Разучилась спать в невесомости? – уточнил Реймонт свой вопрос.

– Да. То есть нет, не разучилась. Странный, правда, сон получается – легкий какой-то, и сны снятся всякие… Но просыпаюсь я отдохнувшей.

– Хорошо, – облегченно вздохнул Реймонт. – А то еще у двоих такая история.

– То есть? Бессонница?

– Да. Плюс нервное истощение. Стоит заснуть – тут же просыпаются и кричат. Кошмары снятся. Не уверен, что виной этому только невесомость. Скорее, она стала последней каплей, вызвавшей стресс. И Урхо Латвала точно не знает. Я только что от него. Он советовался со мной. Просто не понимает, что ему делать, – психотропные средства уже на исходе.

– И что ты ему посоветовал?

Реймонт скривился.

– Я перечислил тех, кто, как мне кажется, безусловно нуждается в лекарствах, а кто и без них пока обойдется.

– Тут дело не только в психологическом эффекте, ты же понимаешь, – сказала Чиюань. – Слабость. Чисто физическая усталость от попыток что-то делать в невесомости.

– Это понятно, – кивнул Реймонт, зацепился ногой за скобу и начал раздеваться. – Но это необходимо. Профессионалы-космонавты знают, как себя вести, и мы с тобой знаем, и еще несколько человек. Мы умеем приспосабливаться к невесомости, понимаем, как надо координировать работу мышц так, чтобы они не уставали. Беда в том, что наши сухопутные ученые этого не умеют.