Дверь с другой стороны коридора подалась сразу. Джеймс миновал множество таких дверей. Плитки холодили босые ступни, от пола дуло. Он чувствовал, как его пенис и мошонка съеживаются от холода. Наконец Джеймс добрался до лифта и нажал на кнопку. Двери отворились. Кнопки с надписью «вестибюль» или «регистратура» внутри не было, поэтому Джеймс нажал самую нижнюю и стал ждать. Ему показалось, что спуск продолжался долго. На вид в здании было не больше пяти этажей, а вот кнопок на стене — не меньше десятка.

Лифт остановился, и Джеймс вышел. Перед ним лежал еще один белый коридор, но вдали слышались голоса. Джеймс пошел на них и вскоре оказался перед полуприкрытой дверью. Изнутри доносились низкий гул, кудахтанье, смех и тихое бормотание. Джеймс осторожно постучался. Молчание. Он просунул голову внутрь и увидел доктора Ланарка. Доктор смотрел прямо на него, а в руке у него трепыхался пушистый желтый комок. Джеймс испугался, что Ланарк узнает его, но на лице доктора ничего не отразилось.

— Кто вы? — спросил Ланарк.

— Простите… Я потерялся, ищу выход.

— Выход? — Ланарк задумался. — Вы пациент?

— Да, я был на приеме у доктора Льюис, но внезапно очутился на каталке, и никого вокруг. И еще я не знаю, куда делась моя одежда.

На лице доктора отразились необычные чувства. Джеймс не мог точно сказать, что это было: возбуждение, жадность, коварство, ревность. Мгновение спустя лицо доктора приобрело прежнее невозмутимое выражение. Кротко, словно разговаривая с ребенком, он спросил у Джеймса:

— Вы утратили память?

— Частично, — честно, не раздумывая ответил Джеймс.

— Да что вы говорите! И сколько же лет вы забыли?

— Около трех.

— Трех? Как интересно!

Ланарк поднялся с кресла и засунул цыпленка в стеклянную клетку.

— Прошу вас, заходите. Выпьете что-нибудь? Поверьте, чашка чая — лучшее лекарство от любых волнений!

Любезность доктора приятно удивила Джеймса.

— Э… спасибо, с удовольствием.

— Молоко? Сахар?

— Молоко. Без сахара. Благодарю вас.

— Молоко, без сахара, — повторил Ланарк и скрылся за дверью.

Джеймс осмотрелся. Чистенькая и опрятная лаборатория без окон, залитая светом длинных потолочных ламп дневного света. Стеклянные емкости с живыми цыплятами и емкости с куриными яйцами. На столе блокнот с галочками и крестиками на открытой странице, большие ножницы и маленькая морозильная камера. Рядом со столом стояла корзина, заполненная чем-то желтым и красным — Джеймс не успел разглядеть чем, потому что в эту минуту Ланарк появился в дверном проеме с чашкой в руке.

— А вот и я, — криво улыбнулся доктор.

Странная у него улыбка, подумал Джеймс. Улыбка человека, не привыкшего улыбаться.

— Садитесь, прошу вас, — предложил Ланарк. Джеймс оглянулся в поисках кресла для гостей, но его не оказалось. — Прошу в мое, — сказал Ланарк, а сам примостился на краешке стола.

— Не хочется затруднять вас… — начал Джеймс.

— Что вы, что вы. Вот чай. Заварил, как вы просили. Вижу, вам досталось и сейчас немного не по себе.

— Ну… по правде сказать, не очень-то приятно очутиться в одиночестве посреди пустого незнакомого коридора.

— Конечно, конечно, как я вас понимаю. Прошу вас, пейте. Сразу полегчает.

— Спасибо. — Джеймс сделал глоток. Вкус напитка показался ему странноватым, но он промолчал, не хотелось обижать гостеприимного доктора.

— Вы знаете, где может находиться моя одежда?

— Одежда? Не волнуйтесь, мы найдем ее. Сейчас позову кого-нибудь, чтобы вашу одежду разыскали. Ах, простите, какой же я грубиян! Забыл представиться. Доктор Ланарк.

Джеймс чуть было не ответил, что это ему прекрасно известно, но сдержался.

— А ваше имя?

— Джеймс Пэдью.

— А теперь, Джеймс, расскажите мне о потерянных трех годах. Все это так занимательно! Видите ли, я нейробиолог. Память — моя профессия. Особенно я интересуюсь амнезией. Весьма перспективное поле для исследований. — Доктор возбужденно потер руки. — Когда вы впервые осознали, что утратили часть памяти?

Джеймс напрягся. Его охватило беспокойство.

— Не знаю, — наконец ответил он. — Я понял, что утратил память, несколько месяцев назад, и это открытие потрясло меня. В то же время я отчетливо понимал, что и раньше об этом знал, а потом просто… забыл.

— Вы не возражаете, если я запишу наш разговор, Джеймс? Это удивительно! Прошу вас, продолжайте. Значит, вы забыли, что вы забыли?

— Звучит глупо, но по-другому не скажешь.

— А как вообще у вас с памятью, Джеймс? Вы многое забываете?

— Не знаю… наверное.

— А что именно вы забываете? Назначенные встречи? Места, куда положили какую-то вещь?

— Не совсем. Все словно… словно ускользает от меня. Как будто растворяется. Я пытался записывать, но…

— И что же?

— Ну, о тех трех годах… Я вел дневник, но сейчас не могу до него добраться. Дневник заперт. И я не знаю, где ключ.

— Джеймс, это феноменально! Скажите, у вас были серьезные черепно-мозговые травмы?

— Нет.

— Аварии? Переломы?

— Прошлым летом я сломал лодыжку, но…

— Заболевания мозга? Опухоли? Эпилепсия?

— Нет.

— Джеймс, большинство врачей ни за что не поверят вам! Понимаете, среди людей нашей профессии принято считать ретроградную амнезию мифом.

— Ретроградную?

— Я говорю о неспособности вспомнить то, что произошло до события, которое стало причиной амнезии. Есть еще антероградная амнезия — когда человек не помнит событий сегодняшнего дня. Антероградная более распространена, но, поскольку ее последствия не столь драматичны, она редко становится основой сюжета романов и фильмов. Ретроградная амнезия встречается гораздо реже, однако она у всех на слуху! Именно поэтому многие ученые не верят людям, которые утверждают, будто бы подвержены этому заболеванию.

— Зачем мне придумывать?

— Ну разумеется, незачем. Вы же не преступник! Я вам верю, не сомневайтесь. Беда в том, Джеймс, что некоторым моим коллегам попросту не хватает воображения. Скептицизм — их религия, и они цепляются за него до последнего. Есть свидетельства о случаях совершенно необъяснимых амнезий, иногда просто невозможно определить, что стало их причиной. А наши ученые ортодоксы ненавидят таинственность. Если они не могут что-то объяснить, то готовы с порога отвергнуть само существование проблемы!

Доктор Ланарк разгорячился, лицо покраснело, улыбка исчезла. Сейчас он раздраженно мерил шагами кабинет. Джеймсу показалось, что Ланарк словно репетирует речь перед ученой аудиторией.