Повезло Нонне с партнёрами по фильму — сыгравшие супругов-евреев, укрывавших у себя комиссара, Ролан Быков и Раиса Недашковская подчёркивали своей милосердной человечностью, что никакие высокие цели и идеалы не могут в конечном итоге оправдать отказ женщины-матери от своего ребёнка.

Между тем драматические события развернулись и помимо сюжета фильма. У Александра Аскольдова нашлось немало «доброжелателей», которые сделали всё, чтобы похоронить картину, не отвечавшую духу партийных установок, проповедовавшую ложный гуманизм. Съёмки несколько раз приостанавливали, Аскольдову строили разные явные и тайные пакости. Приезжало руководство киностудии разбираться, вмешивалось в процесс работы. Режиссёр извёлся, издёргался. А фильм в итоге до зрителя не дошёл — ещё не озвученный, он на два с лишним десятилетия был положен на полку. Аскольдова уволили из штата киностудии, завели против него уголовное дело. Повод был явно надуманный. Поскольку события фильма происходили во время войны, на экране то и дело появлялись конные воинские части. Такое множество лошадей требовало за собой ухода, в частности, коней нужно было подковывать. Конюхи, которым поручили это дело, предпочитали пьянствовать, в итоге у неподкованных лошадей постоянно стирались копыта, животных приходилось выбраковывать, что увеличивало расходы и убытки киностудии. Виновным в итоге решили сделать режиссёра. Актёрам, в том числе Нонне, Ролану Быкову, Владимиру Басову в числе других свидетелей пришлось регулярно являться на судебные заседания, давать показания. К счастью, адвокатам всё же удалось отстоять своего подзащитного и доказать, что режиссёр не обязан был лично отвечать за состояние лошадей. Однако суд, имевший скрытый политический подтекст, своё недоброе предназначение всё-таки исполнил — талантливый фильм оказался надолго недоступен зрителю. А мог бы и навсегда быть потерянным, если бы не…Сергей Герасимов. Тот, несмотря на партийную дисциплину, не выполнил указания из ЦК КПСС, предписывавшего ликвидировать, то есть смыть все негативы объявленного антисоветским фильма. Герасимов, понимая, что речь идёт о незаурядном произведении киноискусства, сберёг для потомков одну из копий фильма, которую обнаружили в его сейфе много лет спустя, уже после смерти именитого режиссёра.

Нонне казалось тогда, что четыре месяца жизни потрачены впустую — ведь съёмки фильма завершились крахом. Но «киношные» и судебные неурядицы вскоре отступили на второй план на фоне личной трагедии, которая пришла в семью актрисы. 17-летний сын Владимир во время съёмок оставался в Москве — без присмотра кого-либо из родных и близких. Занятая работой над ролью, мать не приезжала в столицу даже на пару дней, хотя, конечно, при желании могла бы вырваться домой. Аскольдов, человек душевный и интеллигентный, несмотря на собственные проблемы и неурядицы, приобретавшие всё более острый характер, несколько раз предлагал исполнительнице главной роли съездить отдохнуть в Москву. Но актриса отказывалась — не хотела бросать режиссёра и остальных коллег в такое трудное время. Да и кто же знал, что дома происходит? А вернувшись в столицу, Мордюкова нашла сына в больнице. Но ещё больше была потрясена и шокирована, когда узнала диагноз — наркотическое отравление. Володю к этому времени, правда, врачи уже откачали, он выглядел веселым, улыбался, хоть и виновато, пытался шутить. Бросилась к нему с расспросами. Неохотно, но признался, что Сашка-дружок принёс таблеток с пивком. Клялся, что это в последний раз… Нонна колебалась, верить ли. Поверила — очень уж хотелось верить, что это просто недоразумение, которое не будет иметь никакого продолжения.

Хотя сомнения всё-таки мучили. Вспоминала тихую и вежливую компанию Володиных друзей с гитарой во дворе. С ужасом вспомнила, что один из них, Семён, уже умер — в десятом-то классе! И как раз от наркотиков! А второго приятеля сына, Петю, встретила не так давно — и не узнала, настолько он изменился, на себя был не похож (тогда не знала ещё, что скоро и Пётр уйдёт в иной мир). Кто виноват? Казалось, что чья-то злоумышленная рука подбрасывает молодёжи соблазнительные наркотики, старается развратить… Но её-то Володя — разве он такой? Он же совсем другой — хороший, душевный, матери отрада… Вспыхивала в душе и злоба против бывшего мужа — ведь Тихонов с сыном после развода виделся очень редко, участия в его воспитании не принимал. И тут же задавала себе самой резонный вопрос: а ты с Борисом? Не слишком ли увлеклась ты своей любовью, которая тоже ни к чему хорошему не привела, зато сына упустила! Но ведь не всё потеряно, успокаивала себя — Володя твёрдо обещал «завязать»…

Это, как говорится, наиболее известная, устоявшаяся версия произошедшего. Но есть и иные свидетельства. По некоторым из них, уже в пятом классе Володю Тихонова поставили на учёт в детской комнате милиции, поскольку мальчик с друзьями баловался алкоголем и таблетками. И пусть потом это призабылось, но не такой уж сенсацией должен был стать для матери новый срыв сына на прежний путь…

А её актёрская карьера между тем продолжалась. В 68-м году актрисе Нонне Мордюковой достались две роли. Одна из них — управдома Варвары Сергеевны Плющ в комедии Леонида Гайдая «Бриллиантовая рука». Гайдай к этому времени уже зарекомендовал себя как один из лучших советских режиссёров-комедиографов, сняться у него считалось честью (хотя многие из его классических кинокомедий были в то время ещё не сняты). Начальство на сатирические картины Гайдая косилось, кое-что заставляло при сдаче фильма «вырезать», но не могло противостоять оглушительному успеху этих фильмов у зрителя. Причём кинокартины Гайдая оставались популярными десятилетия подряд, из поколения в поколение, а многие фразы его персонажей народ расхватывал на афоризмы.

Гайдай не был диссидентом в прямом смысле этого слова, но не мог мириться и с безобразиями советской действительности, высмеивал их зло и язвительно. Управдомша Плющ, как и её коллега Бунша из фильма «Иван Васильевич меняет профессию» — ярчайшие образцы так называемых активистов-общественников, на самом деле же — циников и демагогов, прикрывающихся громкими словами об общем благе… И Нонна великолепно справилась со своей ролью. А её тирады про лучшего друга нашего человека, каковым является управдом, про билетов пачку и водокачку, про подозрительные поездки Семёна Семёновича Горбункова на такси в булочную сделали бессмертным созданный актрисой и волею режиссёра образ.

Ещё одной ролью Мордюковой в том же году стала птичница Глафира Огрехова в фильме «Журавушка». Роль второго плана (главная досталась Людмиле Чурсиной), да и сценарист, по мнению Нонны, явно схалтурил, не наделил персонажа какими-либо яркими чертами, позволявшими тому запомниться зрителям. Мордюкова вообще собиралась отказаться от съёмок, но неудобно было отказывать другу-режиссёру, Николаю Москаленко. Можно сказать, уговорил её. Знал, как подольститься: ты, мол, удачу приносишь, с тобой я за судьбу фильма буду спокоен. Ладно, согласилась, но поставила условие, что сама дополнит образ птичницы чем-нибудь более интересным. Полезла, как нередко уже случалось перед съёмками, в памятный пакет с записями разных случаев из жизни. И откопала-таки кое-что занимательное… Ноннина героиня по сюжету на птицеферме яйца воровала, потом дома варила и лопала от души, целиком глотала. Нонна нашла своеобразное дополнение к этому образу. Когда милиция приехала за проворовавшейся птичницей, чтобы отвезти её в город и посадить под арест, героиня Мордюковой расфуфырилась, как могла: туфли на шпильках, чулочки, в руках лисий мех. Мол, не куда-нибудь еду, а в город, понимать надо, бабы деревенские! А что в тюрьму, так это дело второстепенное…