Макколл подошел поближе к скамье присяжных, и мне кажется, они этого не оценили. У него не было ни внешности, ни харизмы Тома Дэвиса.

– Вы здесь находитесь только по одной причине, – продолжил он. – Вас подготовили, оценили и окончательно отобрали по принципу вашей заинтересованности, или ваших религиозных убеждений, или ваших прежних взаимоотношений с законом и порядком, или из-за того, что ваш тихий внутренний голос говорит, что смертная казнь – это правильно.

Ярлычок продолжал раздражать мне шею. У меня начали опухать ноги. И нос зачесался.

– Вы находитесь здесь только для того, чтобы пристально рассмотреть прошлое мисс Синглтон так, чтобы судить обо всех ее решениях в жизни с самого рождения до… ну, до нынешнего дня, чтобы найти мотив, которого не существует. У вас нет другой роли и нет другого выбора, кроме как сказать – виновна или невиновна. Это непростая задача, но все вы избраны для ее осуществления, и вы выполните ее так, как велит вам ваша совесть. И поскольку штат не сможет доказать, что именно моя подзащитная, мисс Синглтон, хладнокровно застрелила Сару Диксон, у вас не останется другого выбора, кроме как признать ее невиновной.

Закончив, Мэдисон Макколл сел рядом со мной, расстегнул блейзер и закинул ногу на ногу, глядя, как Том Дэвис вызывает первого свидетеля. Он так ни разу и не посмотрел в мою сторону. Мне кажется, если б он посмотрел на меня, ему пришлось бы признаться, что он проспал весь процесс. Ему надо было бы посмотреть мне в глаза и понять, что моя жизнь в буквальном смысле в его руках. Кто знает, каково бы ему было, если б он занервничал и это вылезло бы наружу.

Забавно. Ты не можешь оказаться на собственных похоронах, но если тебе интересно узнать, как люди к тебе относятся, – соверши преступление. Парад личностей, которые пересекались с тобой на жизненном пути, – такое нездорово-волнующее зрелище, которое не многим доводится лицезреть. И обычно оно начинается с самых первых глав.

Например, Энди Хоскинса привезли самолетом из Калифорнии и расспросили о наших взаимоотношениях. Он сказал, что я никогда не могла реализовать свой потенциал полностью, и заявил, что я всегда пыталась заставлять его нарушать правила. Но важнее всего было то, что он показал, что я никогда не рассказывала ему о ребенке – первая, как они сказали, ложь в длинной череде моих обманов. Они заставили Энди сказать такое, что я не то чтобы не представляла возможным услышать от него, но даже и не думала, что это может быть так.

– Я… я… любил ее, – быстро пробормотал Хоскинс, вытирая глаза тыльной стороной руки. Он все смотрел на меня, пока говорил эти слова, словно извинялся за мои поступки. – Теперь у меня пятеро детей. Я был бы рад еще одному. Я просто не знал. Она никогда не рассказывала мне о ребенке.

Ребенок. Этот чертов ребенок возвращался с каждым разом.

На допрос вызвали моего психолога. Она сказала, что у меня было пограничное личностное расстройство – не психопатия, как заявлял раньше Том Дэвис, – и заявила, что я патологическая врунья, которая подпитывает ощущение собственной силы и превосходства, рассказывая полуправду. В качестве примера она приводила тот факт, что я рассказывала, будто бегала марафонскую дистанцию, а на самом деле это был полумарафон, или то, что мой босс из отдела начального образования Филадельфии считал, что я окончила Пенсильванский университет, тогда как я проучилась там всего несколько месяцев, – все ее аргументы были такими; она туманно фокусировалась на мелочных нестыковках в моем выдуманном прошлом. Психолог также заявила, что я спала со всеми мужчинами, которые попадались мне на пути, поскольку только так я могла почувствовать себя цельной. Она показала, что, хотя я и не желала Саре смерти, я не хотела, чтобы у нее был ребенок. В конце концов именно этот ребенок привел к разрыву моих взаимоотношений с отцом. Именно ребенок в конечном итоге отдалил его от меня. Он разрушил первые мои реальные взаимоотношения. Это и мое вранье, безусловно, вели к воплощению Одобренной Психологами Версии.

Потом другая женщина-психолог, назначенная судом, заняла ее место и заявила, что ребенок еще и изменил меня – причем речь шла не только о ребенке Сары. Психолог утверждала, что я постоянно страдала от посттравматического стрессового расстройства с самого момента инцидента в библиотеке Ван Пелта и что я так и не смогла смириться с потерей ребенка, моего женского естества и будущего, которого у меня никогда не будет. Однако именно это и пробудило джекилловскую часть моей личности. Именно травма от потери ребенка привела меня к уверенности в том, что Сара, новая партнерша моего отца, тоже никогда не заимеет ребенка, поскольку это привело бы к разрушению моей личности. Сара. В конце концов она была «фантомом меня», и это привело меня в ярость. И вот вам Версия Каина и Авеля.

Мой гинеколог также дал показания, рассказав Лавонн, Фелипе, Амиру, Шанайе, Сэмюэлу, Лакейше, Расселу, Нэнси, Чарли, Беверли, Рональдо, Мелиссе и Винсенту об инциденте в библиотеке Ван Пелта на моем первом курсе. Он поведал о том, как это могло быть болезненно и как экстренная гистерэктомия, которую я перенесла, влияет на более взрослых женщин или, по крайней мере, на женщин, не имеющих детей. Ах, вот она, моя любимая Версия Жертвы! Все версии предполагали, что я совершила преступление преднамеренно, и просто пытались объяснить, почему. Смягчить обстоятельства, несмотря на тот факт, что меня еще не признали виновной.

Гинеколог Сары, женщина из центра планирования семьи, также была вызвана в суд. Она рассказала, что в момент смерти Сара была на девятой неделе беременности и беременность протекала хорошо. У ее ребенка уже были не только пальчики на ручках и ножках, но даже начали формироваться косточки и хрящики, веки и кончик носа. Врач смотрела прямо на меня, когда говорила, что жаль, что я не могла заглянуть в живот Сары в тот единственный раз, когда мы встретились лицом к лицу. Сара была булимичкой. Она бегала. Она носила мешковатую одежду и проводила половину жизни за столом, а другую – со стареющим алкоголиком, который держал бар, имел оружие и провел основную часть своей сознательной жизни в тюрьме. Большинство людей даже и не знали, что она беременна. Я не знала, насколько велик был ее срок на самом деле. Но ее гинеколог утверждала обратное. Сара уже девять недель как ждала ребенка. Эта женщина-врач осматривала ее всего за неделю до того, как все случилось, и уровень бета-хориогонадотропина в ее крови соответствовал здоровому развитию плода. У нее были хорошие результаты УЗИ, и плод уже шевелился в утробе. Сара набирала вес соответственно развитию ее ребенка.

Патологоанатом продемонстрировал жуткое количество снимков места вхождения пули для подкрепления своих показаний, чтобы подхлестнуть чувствительность Лавонн и компании и настроить их в пользу обвинения. Очевидно, они с Марлин Диксон разработали соответствующую тактику, и эта тактика оказалась действенной. После этого Стюарт Харрис продолжил допрашивать его по поводу причины смерти.

– Обвинение говорит об огнестрельной ране в груди, но не о том, что ребенок или Сара Диксон скончались от огнестрельного ранения.