«Выкуси», – торжествовали они.

Я приуныла: травки артачились и не хотели резаться. Вместо этого они норовили выпить моей кровушки. Гемоглобинчика им захотелось! А вот фигушки! Врагу не сдается наш храбрый «Варяг». Впрочем, враг тоже не собирался щадить мои нежные чувства.

Когда я уже готова была на стенку лезть от досады, к нам подошла преподавательница и молча перевернула мой нож с острой стороны лезвия на тупую. Тихо поблагодарив, я резанула по траве, и… все получилось! Вот и пришло время ответить за свои деяния!

Трава стонала, трава скрипела, и адский смех над ней летал, котел звенел, вода журчала, и смрадный дух над ним восстал. В смысле, мы добавили травку в котел с водой и дружно попрятались от газовой атаки.

– Не учла, – зажимая нос и прячась под столом, проговорила Вита. – Видимо, свежее сено попалось.

– Еще какое, – недовольно пробурчал вернувшийся Трейс.

Они так же прятались под столом, пережидая первое извержение. Что творилось с теми, кто не успел уйти из зоны поражения, то есть присесть (запах распространялся только по верхней половине аудитории), мы не знали, но пожелания в адрес болотного народа не оставляли сомнений – только мы успели спрятаться. Мы – и преподавательница, которая залегла где-то за преподавательским столом.

– Долго еще? – деловито осведомился Джейс.

– Минуты две, – подумав, вынесла вердикт кикимора.

– Я пошел, – предупредил болотник и пополз на охоту.

– У меня лапки тризуба увели, – пояснил Трейс.

– Такое не прощают! – понимающе выдала кикимора и подкинула еще травки в воду, усиливая эффект. – Все ради товарища! – зажмуриваясь, ибо от дыма щипало глаза, прошептала девушка.

Запах исчез через три минуты, словно его никогда и не было. Мы споро вылезли из-под столов и продолжили работу. Джейс улыбался и толок в ступке честно переукраденные лапки тризуба.

Болотники сдались первые.

Преподавательница усмехнулась, принимая наши работы, и протянула вперед руку, как будто требовала что-то отдать. Братья-болотники хмуро переглянулись и вытащили из карманов по полной пробирке.

– Отлично, – объявила нам наши оценки женщина. – Можете быть свободны. До конца пары еще десять минут, так что успеете перекусить.

– Спасибо, – хором поблагодарили мы и вытекли из аудитории под гневно-завистливые взгляды. Все же наш небольшой недосмотр с травкой заставил всех поднапрячься и ускорить работу, наверстывая упущенное время.

Коридор еще пустовал, и, воровато оглядевшись, жест преподавательницы повторил Трейс. Вита, усмехнувшись, выудила из кармана два флакончика с жидкостью того же цвета, что была у братьев в пробирках.

Да уж, запас карман не тянет, но вот вопрос: а знала ли преподавательница? Что-то подсказывало, что знала.

Болотники спрятали флаконы в карманы и, громко смеясь, затопали впереди. Наш путь лежал на теорию, но прежде… Именно! Прежде мы отправились перекусить.

Голод, как известно, не тетка, но увы, даже с теткой порой договориться нереально, что уж говорить про страдающий желудок. А он страдал! И вынужден был страдать и следующую пару, ибо когда мы спустились в столовую, оказалось, что такие умные не только мы. Очередь кончалась дверьми.

Пришлось топать ни с чем, сопровождая возвращение тяжелыми вздохами. Единственная отрада, выпавшая нам, – четыре бутерброда от Виты (по одному на брата), которые только раззадорили голод.

– Больше нет, – пряча пакетик в сумку, сказала кикимора.

Ей вторили три тяжких вздоха.

Судя по разочарованию и крушению всяких надежд, не одна я проспала завтрак. Да уж, а я еще и на боевую магию собиралась. Смех, да и только. Отвоевать себе пирожок не смогла, а все туда же – на боевку.

На теорию мы пришли первыми и заняли самые привилегированные места – на галерке. Именно там можно при наличии должных навыков есть, спать, рисовать и даже красить ногти. А что, я таких оригиналов знаю. Сели подальше, лак достали. Если он еще и не очень вонючий, то и вовсе никто не спалит. А если вонючий – простите, друзья-сокурсники, придется потерпеть.

Так что, думаю, понятно, почему самые востребованные места – задние. И совершенно логично, что, гордые собой, мы устремили наши стопы наверх. Удивительно было другое: Вита собиралась писать конспект, не полагаясь на записывающие кристаллы. Джейс и Трейс также достали тетради.

– Будете писать?

– Придется, – простонал Трейс. Судя по всему, он был не большим любителем самостоятельно стенографировать. – Сейчас Дитмар будет, а у него ничего не работает. Только собственная память и записи. А артефакты летят только так. Зато теорию ядоделания выпускники Академии знают именно на тот балл, что указан в дипломе. Списать не удавалось еще никому.

– Нас просто здесь не было! – самодовольно высказался Джейс, но тетрадь приготовил, как и карандаши. Да уж, видимо, любителей писать перьями среди болотных рас не нашлось.

– Может, и так, – не стал спорить Трейс. – Но мне спокойнее писать.

Заразившись общим настроением, я стрельнула у Виты листик, готовая тоже записывать. Неважно, что по-русски, но конспект – он и в Африке конспект. Главное, чтобы мне было понятно.

– Я тебе свой дам, – быстро предупредила кикимора, толкнув меня локтем, и шепотом: – Коха просила тебе помогать.

– Спасибо, – кивнула я, но листик убирать не стала: бурную деятельность изображать все же придется, если преподаватель цепляется.

Аудитория постепенно начала заполняться, и я наконец получила возможность всех рассмотреть детально. Среди адептов выделялись длинноволосые и широкоплечие (мечники, как любит их называть мой брат), среди адепток – длинноволосые и… широкоплечие. По крайней мере, так дела обстояли с человеческой прекрасной половиной. Иные расы были, напротив, худощавые и невысокие. Утонченно-прекрасные с лица. И злые, если смотреть в глаза. В темном переулке, оказавшись с кем-нибудь из этих красавиц, я бы орала громко и бежала быстро. Было в них что-то… пугающее. Одно радовало: прекрасные девы иных рас держались обособленно, предпочитая общаться внутри собственных групп.

– Тринита! – позвала одну из красавиц Вита.

Мне поплохело, когда я увидела, что в нашу сторону поворачивается невысокая, бледная дева с темными волосами до плеч, аккуратной челочкой и, как это называют, взглядом горящим. При всей своей миловидности она напоминала смерть. Но не ту худую старуху, какой она предстает в сказках, а анимешную вариацию. Красивую, но оттого еще более жуткую.

Понимая, какую реакцию вызывает, дева плыла вверх по лестнице медленно и неотвратимо, как в детских кошмарах про чудищ. Наконец она остановилась у края парты, нависая над нами, аки меч дамоклов.

Я поежилась, за что была удостоена заинтересованного взгляда девы и двух сочувственных – от братьев-болотников. Видать, на них она также производила угнетающее впечатление, требующее долгого восстановления после, если не ошибаюсь, посттравматического стрессового расстройства. Помнится, там был способ проработки посредством движения глазами. Чувствую, этим вечером я буду пугать всех бегающими глазками, но чего не сделаешь ради собственного благополучия!