Не ответить на этот галантный жест на глазах у присутствующих не представлялось возможным. На нас не только смотрели, нас еще и снимали. Вспышки портативных камер, маневрирующих по залу, хоть и были едва заметны, но все равно привлекали внимание.

Остановившись рядом с имситом, я постаралась поскорее высвободить из плена его пальцев собственную ладонь, но сделать это мне, естественно, никто не дал.

— Уважаемые дамы и господа! — заговорил РиАнт Арль с таким холодом в голосе, что у меня наверняка изморозь на коже появилась. — Я рад приветствовать вас в своем доме на первом в истории Федерации благотворительном аукционе. Благодарю каждого из вас за тот щедрый вклад, что вы внесли и внесете в это мероприятие. Все деньги, вырученные сегодня, пойдут на благоустройство второго уровня. Я рад, что вы — поддержка и опора Федерации — так же, как и я, понимаете всю необходимость реализации проектов по озеленению территорий и улучшению жизни наших граждан. Для меня честь открыть этот аукцион, и я смею надеяться, что он станет лишь одним из первых. Мэтр, приступайте.

— Благодарю, господин Арль. Уважаемые дамы и господа, попрошу занять вас места согласно вашим приглашениям. На стульях вы найдете таблички…

— Прекрасно выглядите, госпожа Торль, — сухо обратился ко мне имсит, наблюдая за тем, как гости рассаживаются.

— Вы тоже ничего, господин Арль, — вякнула я, утаскиваемая своим кавалером к самому последнему ряду.

Больше того, наши места оказались самыми крайними, то есть мне выпала честь сидеть у прохода. За моей спиной, словно истуканы, замерли охранники. Я прямо-таки важной птицей себя почувствовала. Минуты на две.

— Мы тоже участники? — удивилась я, забирая из рук имсита поданную им табличку.

— Естественно. Необходимо подавать хороший пример. Кстати, ваш блокнот, госпожа независимый журналист, — перекочевал ко мне в руки абсолютно чистый блокнот, к которому была привязана ручка.

— У меня столько денег нет, чтобы подавать пример, — опасливо на всякий случай прошептала я максимально тихо, но могла поклясться, что услышали меня абсолютно все.

«Если вы захотите что-то купить, мой кошелек в вашем полном распоряжении», — написал РиАнт, на несколько секунд отобрав у меня блокнот.

На это откровенное надругательство над моей гордостью я предпочла не отвечать. Да и аукцион уже начался, так что разговаривать было некрасиво.

Я примерно представляла, как проходят подобные мероприятия. Мэтр — ведущий сегодняшнего вечера — попеременно доставал из аквариума бумажки и зачитывал названия лотов, кто их предоставил и их первичную стоимость. Сначала аукцион шел вяло. Первые три лота покупались по минимальной цене их же владельцами, что совсем никого не удивляло в этом зале.

Только верглавнокомандующий смотрел все мрачнее и мрачнее, явно ожидая другой — честной игры. Мне тоже было неприятно. Даже не неприятно — мерзко. Мне ведь еще писать об этом вечере. И что я напишу? Что щедрость имситов была равна их жадности?

«Какую максимальную сумму я могу потратить?» — накарябала я в блокноте, отвлекаясь от ведущего, объявляющего четвертый лот.

«Я тебя не ограничиваю», — ответили мне. Рядом с моими каракулями написанное господином Арлем смотрелось не иначе как произведением искусства. Тонкие линии с многочисленными вензелями приковывали взгляд.

«Нет, мне нужно знать лимит», — настояла я, собираясь заработать на свой счет еще пару-тройку врагов. А что? Помирать — так с музыкой! Мне наверняка в ближайшее время кто-нибудь голову оторвет, а так хоть доброе дело сделаю.

Выведенная аккуратным почерком цифра заставила меня нервно икнуть, несколько раз сглотнуть, чтобы проглотить ком, камнем вставший в горле, и потрогать веко, которое неожиданно задергалось. Да я даже цифру такую не знала, честно говоря.

— Полтора миллиона рушек два… — вяло озвучивал мэтр, уже намереваясь стукнуть деревянной кувалдой по внушительному колоколу, означающему, что продажа состоялась. — Полтора миллиона…

— Пять, — произнесла я в полнейшей тишине, поднимая табличку. — Пять миллионов рушек.

Обернулись все. Даже те, кому оборачиваться было совсем неудобно, все равно сделали это, чтобы пригвоздить меня ледяными взглядами, не обещающими мне ничего. Совсем ничего. Зато ведущий мигом встрепенулся, понимая, что назревает хоть какое-то шевеление.

— Шесть, — спокойно ответил немолодой имсит, снова поднимая свою табличку.

Летное авто, выставленное на продажу, принадлежало именно его семье и уж точно никак не стоило полутора миллионов, которые были названы минимальной ценой. Правда, сколько оно стоило на самом деле, я тоже не знала, так что ляпала наугад в надежде заставить модифицированного как следует раскошелиться.

— Десять. Десять миллионов рушек, — подняла я ставку, миленько улыбаясь своему оппоненту.

— Позвольте, но это грабеж, — отрешенно заметил владелец авто, что на самом деле можно было расценивать как возмущение. — Я купил его за восемь.

— Не хотите — не покупайте, — пожала я плечами, слушая, как мэтр начинает отсчет.

— Десять с половиной, — процедили с первого ряда.

Я замолчала. Даже глазки невинные на блокнотик скосила, выскребая: «Не перегнула ли я?» Ответ мне писали подозрительно долго:

«На аукцион действительно выставлены лучшие летные авто из частных коллекций, украшения и водный транспорт. Они надеялись отделаться небольшими суммами и забрать все обратно, но на самом деле легко выложат за них суммы и куда крупнее. Никому не хочется расставаться со своими игрушками».

«Вам тоже?» — спросила я, сама не знаю зачем.

«Мне тем более», — подарил мужчина мне странный взгляд, а у меня из-под носа чуть не увели следующий лот.

Я торговалась так, будто на кону стояла моя жизнь. Прямо-таки чувствовала, как возрастает ко мне всеобщая ненависть. Она многократно множилась с каждым пройденным лотом, но я в какой-то мере даже вошла в азарт. Моя уверенность в собственной правоте пошатнулась только в самом конце, когда был объявлен последний лот.

Ювелирный гарнитур, просуществовавший на Земле более шести веков, был предоставлен на аукцион представителем семьи Арль, но не РиАнтом, а мужчиной, что сидел в первом ряду.

Я узнала его сразу — как не узнать предыдущего правителя и имсита, ненависть к которому жила во мне так долго? Рядом с ним сидела его супруга и мать верглавнокомандующего. Если при взгляде на модифицированного мне становилось мерзко, то при взгляде на женщину меня посещали двоякие чувства, среди которых отыскивалась даже жалость. Всю жизнь под боком безэмоционального чудовища — это заслуживало искренней жалости.

— Начальная цена… — Мэтр вдруг закашлялся, поперхнулся, а глаза его в мгновение ока превратились в две плошки. Следующую фразу мужчина почти просипел: — Начальная цена сто миллионов рушек.

Собравшиеся имситы удивления, конечно, не выразили, а вот их дамы поголовно направляли свои взоры в сторону господина Арля-старшего, выражая эмоции восклицаниями неверия. У меня тоже челюсть отвисла, и поднять ее никак не получалось. До таких запредельных сумм аукцион сегодня не доходил.