Глебов не ответил. Он как будто прислушивался. Едва различимый шорох насторожил Астру.

– Мыши?

– Духи хозяев дома! – вызывающе произнес он. – Им не по вкусу наше вторжение.

– Не пугайте меня.

– Я еще не начинал. Вот вы считаете меня убийцей! Не боитесь, что я избавлюсь от вас прямо здесь? Свидетелей нет, а места для того, чтобы спрятать труп, предостаточно. Сейчас мы спустимся в подвал… Вы ведь обязательно должны осмотреть подвал? Для того и приехали?

В его глазах прыгали недобрые искры.

– Вы же утверждаете, что не убивали Коломбину… – скрывая нарастающий страх, вымолвила Астра. – И потом, мой друг знает, куда я собиралась поехать.

– Неужели? – Глебов криво усмехнулся. – Ладно, допустим, я действительно никого не убивал. Вы подозреваете мою жену! А я… люблю ее. Почему бы мне не встать на ее сторону? Вы уверены, что я отпущу вас, если мы обнаружим здесь труп?

– Тогда она и вас убьет. Зачем вы обратились ко мне за помощью?

Он с силой потер лоб.

– И правда, зачем? Черт… Смерть – она повсюду, рано или поздно, ее не избежать… Разве время играет какую-то роль?

– Что же играет роль?

– Любовь… Волшебный сон, который позволяет нам выносить все тяготы существования. Иногда мы забываемся и не хотим просыпаться.

Он говорил, как человек, охваченный безумием, не заботясь о том, как выглядит и что о нем подумают.

– А придется! – громко заявила Астра. – Опомнитесь, Алексей! Придите в себя…

Она чувствовала: нельзя поддаваться гнетущей атмосфере этого дома, который впитал энергию своих умерших хозяев. Коттедж в самом деле походил на музей, куда не пускают посетителей.

Глебов щелкнул выключателем, и под потолком вспыхнула люстра – три рожка из пяти.

– Лампочки перегорели, – сказал он, разряжая этими обыденными словами чересчур накаленную обстановку.

– Идемте в подвал…

– Хорошо.

Он покорно наклонил голову и пошел впереди, зажигая везде свет. Мрак рассеивался, и комнаты наполнялись живыми красками. Оказывается, здесь было много оттенков синего, от голубого до темного насыщенного индиго, и потускневшей от пыли позолоты.

– Художники-венецианцы обожали синеву и золото, – продемонстрировал Глебов понимание живописи. – Родители Магды были помешаны на Венеции и заразили ее. Кстати, тут имеется еще несколько картин.

– Я не обратила внимания… Где?

Он привел ее в небольшую комнату, похожую на галерею: диваны вдоль стен, картины, закрытые тканью, круглый столик посередине.

Глебов освободил картины от покровов, и глазам Астры предстали уже знакомые «Арлекин и дама» Сомова, какая-то актерская труппа в сценических костюмах, портрет мужчины в черной шляпе и черном одеянии с круглым воротником и портрет молодой женщины с полуобнаженной грудью.

– Она прелестна… – залюбовалась Астра. – Похожа на Джоконду…

– Да, что-то есть общее. Итальянская школа.

– Можно сфотографировать?

Не дожидаясь разрешения, она достала мобильник и сделала снимки. Глебов молча наблюдал.

– Подлинники?

– Копии, разумеется. Иначе здесь следовало бы поставить сигнализацию и поселить взвод охраны, – с раздражением ответил он. – Нет, самые ценные вещи в доме – это мебель и тряпки. Вся техника устарела, и я ее вывез. После гибели Левашовых дом охранял сосед с собакой. Потом он уехал на заработки, да и необходимость в этом отпала.

Астре стало зябко. Посещение подвала нельзя было оттягивать, и она собралась с духом, пошутила:

– Привидениям положено обитать в подземельях. Надеюсь, мы не нарушим их покой?

– Нарушим, не обольщайтесь.

Шутка получилась невеселая. Словно в продолжение, где-то в глубине коридора раздался звук, похожий на падение небольшого предмета.

– Что это? – вздрогнула Астра.

– Пойду взгляну… Оставайтесь здесь.

Она хотела удержать его, но спохватилась: негоже «ясновидящей» выказывать свой страх, тем более перед потусторонними силами. Она ведь с ними на «ты»!

Глебов ушел и пропал. Астра послушно ждала, прислушиваясь. Шаги, возня, хлопок двери… Потом все замерло, и плотная тишина окружила ее. Когда прошло несколько минут, она открыла рот, чтобы позвать Глебова, но почему-то не рискнула. Наверху, в мансарде, кто-то крадучись ходил… Топ-топ, скрип-скрип…

Женщина на портрете улыбалась, созерцая цветок в собственной руке. «Ей все равно, – позавидовала Астра. – А мне жутко!» Окна «галереи» выходили на задний двор – забор, темный частокол елей, погруженный в сумерки лес. Холодно, сыро, туманно.

Она сунула руку в карман куртки и нащупала корешок. Альраун приведет ее… куда надо. Она двигалась наугад, и ноги сами принесли ее к лестнице, которая вела вниз, в подвал. Будь на ее месте Шерлок Холмс или мало-мальски подкованный детектив, он бы заметил смазанную пыль на перилах и каменных ступеньках…

Астра забыла не только о чьих-то следах, но даже об электричестве и двигалась на ощупь. Дверь в подвальное помещение оказалась открытой. Запахло мышами, деревом и химикатами – очевидно, для обработки древесины или вытравливания клише для гравюр. Удивительно, что ее ум работал четко и ясно, тогда как душа ушла в пятки. Какие-то красные глаза наблюдали за ней из темноты. Она шарахнулась…

– Ф-фу-у, это же выключатели с подсветкой…

Щелчок – и дневные лампы залили подвальное помещение болезненным голубым сиянием. Стеллаж с инструментами, ящики, столярный стол, какой-то станок. А на полу распластала пестрые крылья огромная мертвая бабочка…

Астра закричала и ринулась вверх. Дверь не поддавалась – кто-то ее закрыл с обратной стороны. Глебов? Все-таки он убийца!

Она не стала колотить по двери кулаками и вопить: «Выпустите меня!» – лишь прислонилась к стене и замерла, боясь оглянуться и увидеть неподвижно лежащую бабочку…

Кладбище ранней весной и поздней осенью наводит особенную беспросветную тоску. Каждый камень, каждый голый куст и черная лужа кричат о неумолимой доле всех живущих – превратиться в прах, в землю, в мириады первозданных частиц, в строительный материал вселенной. Молчаливые надгробия сопровождают путника, напоминая ему, что и он закончит таким же образом.

Несмотря на это, немалое число людей находят в кладбищенской атмосфере странное умиротворение. Насущные проблемы кажутся не столь важными в преддверии вечности, а успехи, равно как и неудачи, теряют здесь всякий смысл.

Не так относился к кладбищу Николай Казаринов. Его впечатлительная натура находила в смерти печальную красоту и поэтическую эстетику. Ему очень нравился памятник, который поставила на могиле родителей Магда. Сразу видны хороший вкус и чувство меры. Строгий светло-серый мрамор и повернутые друг к другу профили мужчины и женщины на черных медальонах. Не банальные овалы или выбитые по фотографиям «портреты», не претенциозные бюсты, тем паче не громоздкие и нелепые скульптуры. Все скромно, в стиле античной камеи. Магда умница, сумела устоять против дорогого проекта, который ей навязывали. Некоторые люди умудряются и на кладбище устроить парад тщеславия.