Третий лагерь был единственным лагерем на всей горе, который мы не делили с шерпами (выступ был слишком мал для того, чтобы вместить палатки для всех нас), поэтому здесь мы должны были сами заниматься приготовлением пищи, что по большей части означало приготовить питьевую воду из огромного количества талого льда. В связи с обезвоживанием организма, которое было неизбежным следствием тяжелого дыхания в таком иссушенном воздухе, каждый из нас потреблял больше галлона[45] жидкости ежедневно. Поэтому нам было необходимо приготовить приблизительно дюжину галлонов воды, чтобы удовлетворить нужды восьми клиентов и трех проводников.

8 мая я первым добрался до палаток, и мне досталась работа по вырубанию льда. В течение трех часов, пока мои спутники подтягивались в лагерь и рассаживались по своим спальным мешкам, я оставался снаружи, вонзая в склон ледоруб, наполняя пластиковые мешки для мусора осколками льда и разнося их по палаткам для оттаивания. На высоте 7300 метров это была изнурительная работа. Каждый раз, когда кто-нибудь из моих товарищей по команде кричал: «Эй, Джон! Ты еще там? У нас тут лед кончается!» — это позволяло мне понять, как много делали для нас шерпы и как мало ценили мы их труд.

Ближе к вечеру, когда солнце направилось к изрезанному горными пиками горизонту и температура начала падать, все подтянулись в лагерь за исключением Лу Кейсишка, Фрэнка Фишбека и Роба, который вызвался «пасти задних» и поднимался последним. Около половины пятого проводник Майк Грум принял по переносной рации вызов от Роба: Лу и Фрэнк были все еще внизу, метрах в шестидесяти от палаток, и двигались чрезвычайно медленно; Роб просил Майка спуститься вниз, чтобы их сопровождать. Майк снова торопливо надел свои кошки и направился вниз по веревке, не выказав ни капли недовольства.

Прошло около часа, когда он появился вновь, шагая впереди остальных. Лу, который так устал, что Роб нес его рюкзак, шатаясь подтянулся следом. «Мне конец. Мне конец. Совсем выдохся, полный аут», — бормотал он себе под нос. Фрэнк показался на несколько минут позже и выглядел еще более изнуренным, хотя он отказался отдать Майку свой рюкзак. Мы были шокированы, увидев этих парней (на днях оба они хорошо шли в гору) в таком состоянии. Явное ухудшение самочувствия Фрэнка особенно поражало: я с самого начала думал, что если кто-нибудь из членов нашей команды и достигнет вершины, то одним из них несомненно будет Фрэнк, который уже три раза побывал на горе и казался таким опытным и сильным.

Когда лагерь окутала тьма, наши проводники выдали всем канистры с кислородом, регуляторы и маски: оставшуюся часть подъема нам надлежало дышать сжатым воздухом.

Применение баллонного кислорода в качестве поддержки при восхождении является практикой, которая вызывает желчные споры с тех пор, как британцы первыми взяли экспериментальное кислородное снаряжение на Эверест в 1921 году. (Скептичные шерпы сразу прозвали громоздкие канистры «английским воздухом».) Первоначально самым главным критиком баллонного кислорода был Джордж Мэллори, который доказывал, что его использование было «неспортивным и, следовательно, небританским». Но скоро стало очевидно, что в так называемой Зоне Смерти, выше 7600 метров, без кислородной поддержки организм значительно больше подвержен опасности высокогорного отека мозга и легких, гипотермии, обморожению и другим смертельно опасным недугам. В 1924 году, возвратившись из своей третьей экспедиции на Эверест, Мэллори пришел к убеждению, что вершина никогда не будет достигнута без кислородной поддержки, и пересмотрел свои взгляды на использование кислорода.

Эксперименты, проводимые тогда в декомпрессионных камерах, показали, что если взять человека на уровне моря и переместить его на вершину Эвереста, где воздух содержит в три раза меньше кислорода, то этот человек через несколько минут потеряет сознание и после этого быстро умрет. Но множество идеалистически настроенных альпинистов продолжали настаивать на том, что атлеты, одаренные редко встречающимися физическими данными, могли бы после длительного периода акклиматизации подняться на вершину без кислородной поддержки. Доводя эту аргументацию до логической крайности, пуристы доказывали, что использование кислорода в таком случае будет обманом.

В 1970-е годы известный тирольский альпинист Райнхольд Месснер, стоявший во главе защитников альпинизма без кислородной поддержки, заявил, что он намерен подняться на Эверест «по-честному» или не подниматься вовсе. Вскоре после этого он и его давнишний партнер австриец Петер Хабелер поразили мировое альпинистское сообщество впечатляющим достижением: 8 мая 1978 года, в 13:00, они поднялись на вершину по маршруту, проходящему через Южную седловину и Юго-восточный гребень, без использования кислородной поддержки. Это событие в определенных кругах альпинистов приветствовали как первое истинное восхождение на Эверест. Однако исторический подвиг Месснера и Хабелера не был воспринят всеми однозначно, в особенности шерпами. Большинство из них просто отказывалось поверить в то, что представители Запада были способны на такое достижение, которое было не под силу даже сильнейшим шерпам. Широко распространились слухи о том, что Месснер и Хабелер потягивали кислород из миниатюрных цилиндров, спрятанных у них в одежде. Тенцинг Норгей и другие выдающиеся шерпы подписали петицию с требованием, чтобы правительство Непала провело официальное расследование сомнительного восхождения.

Но доказательства, подтверждающие восхождение без кислорода, были бесспорны. Более того, через два года Месснер заставил замолчать всех сомневающихся, совершив путешествие на тибетскую сторону Эвереста и поднявшись на вершину — снова без кислорода — на этот раз в полном одиночестве, без поддержки шерпов или кого бы то ни было еще. После того как Месснер 15 августа 1980 года в 15:00 поднялся на вершину, невзирая на плотные облака и снегопад, он признавался: «Это была непрекращающаяся агония; за всю свою жизнь я никогда так не уставал». В своей книге «Хрустальный горизонт» Месснер описывает преодоление последних метров до вершины:

После возвращения Месснера в цивилизованный мир его восхождение широко восхвалялось как величайший подвиг всех времен в альпинизме.

Когда Месснер и Хабелер доказали, что на Эверест можно подняться без кислородной поддержки, то амбициозно настроенные альпинисты согласились с тем, что следовало бы подниматься без кислорода. Отныне для тех, кто стремился войти в гималайскую элиту, обязательным условием стало воздержание от баллонного кислорода. К 1996 году около шестидесяти мужчин и женщин достигли вершины без кислорода, пятеро из них погибли при спуске.

Однако, несмотря на грандиозность некоторых наших личных амбиции, никто из команды Холла не собирался идти к вершине без баллонов с кислородом. Даже Майк Грум, поднявшийся на Эверест три года назад без кислорода, объяснил мне, что намерен в этот раз пользоваться кислородной поддержкой, поскольку он будет подниматься в качестве проводника и знает по предыдущему опыту, что без баллонного кислорода он будет настолько ослаблен умственно и физически, что не сможет выполнять свои профессиональные обязанности. Как и большинство проводников-ветеранов Эвереста, Грум полагал, что хотя восхождение без кислородной поддержки было и возможным, и этически предпочтительным, но идти к вершине без кислорода в качестве проводника означало бы полную безответственность.