Раздался хлопок, машина вздрогнула, и ветровое стекло «Рейнджровера» разлетелось.

Меня зовут Клэр Карлайл.

Мне пятнадцать, а может быть, и шестнадцать лет. Все зависит от того, сколько времени я сижу в этой тюрьме. Двести дней? Триста? Шестьсот? Трудно сказать. Вернее, невозможно.

Из моего чулана мне не видно дневного света. У меня нет часов, нет газет, нет телевизора. Обычно я плаваю в тумане от психотропных препаратов. Вот совсем недавно, перед тем, как уйти – я думаю, что он собрался уходить, потому что был в толстой теплой куртке и шарфе, – он сделал мне укол в руку. Раньше он давал мне таблетки, но перестал, когда заметил, что я стараюсь их выплюнуть.

Укол причинил мне боль, потому что он очень нервничал и был возбужден. Часто моргал, ругался, вытирал капли пота. Лицо у него было перекошено, и глаза сумасшедшие. Я вскрикнула от боли – и тут же получила пощечину и удар под дых. Он обозвал меня грязной потаскушкой, вытащил иглу и ушел, хлопнув дверью. На этот раз он не приковал меня, и я свернулась под грязным одеялом в уголке чулана.

Холод собачий. У меня ноют кости, нос забит, но голова горит огнем. Мне почему-то кажется, что я слышу шум дождя, хотя это невозможно, изоляция здесь отличная, дождь идет у меня в мозгу. Я лежу на полу и жду, когда на меня навалится сон, но сон пока не приходит. Мешает песня, которая крутится у меня в голове. «Свобода» Ареты Франклин. Я пытаюсь от нее избавиться, но у меня не получается. Что-то не так, но я никак не могу понять, что. Проходит вечность, прежде чем я понимаю: он забыл запереть дверь.

И тогда я вскакиваю. С тех пор, как я живу узницей, такое с ним случалось дважды. В первый раз вообще ничего не случилось: я была в наручниках. Во второй мне удалось выйти в коридор и подняться по бетонной лестнице до двери с кодовым замком. Я вернулась обратно. Он был дома, и я боялась, что он меня услышит. Но сейчас он куда-то уходил, это точно!

Я открыла дверь, прошла по коридору, быстренько поднялась по лестнице и приложила ухо к двери. Его в доме не было, я это чувствовала. Я посмотрела на светящуюся в полутьме коробочку, она приглашала набрать код. Сердце у меня билось быстро-быстро. Мне надо его угадать! Непременно!

Я внимательно осмотрела кнопки с цифрами, маленький прямоугольный экран и решила, что цифр не должно быть больше четырех. Как пин-код на мобильном телефоне. И стала набирать наугад: 0000, 6666, 9999… Потом подумала – четыре цифры могут быть датой. И вспомнила его слова; он как-то сказал: «Наша встреча была самым счастливым днем моей жизни». Мне захотелось попробовать. Нашей встречей он назвал день, когда похитил меня, 28 мая 2005 года. Я не очень надеялась, что получится, но набрала 0528; потом вспомнила, что в Европе сначала пишут день, потом месяц, и набрала по-другому – 2805.

Ничего не получилось.

Не удивительно. У такого психопата лучший день – это когда все принадлежит ему, и никому больше. А что, если он, как маленький мальчик, набирает свой день рождения? И я вспомнила: как-то вечером, через несколько недель после похищения, он появился у меня с тортом «Форе Нуар», черной подошвой с отвратительным кремом. И заставил меня есть до тех пор, пока не затошнило. Потом расстегнул ширинку и потребовал «подарка на день рождения». Пока я стояла на коленях, я увидела на его часах дату – 13 июля. Потом меня снова вытошнило.

Я набрала четыре цифры: 1307 – и нажала решетку. Дверь открылась. Мне показалось, что сердце сейчас выпрыгнет у меня из груди. Я не могла себе поверить. Теперь я оказалась в комнате. В ней было довольно темно, и я двигалась осторожно, не рискуя зажечь свет. Ставни закрыты. Окна заперты. Слышен лишь шум дождя, который стучит по крыше. Я не решалась даже приоткрыть рот. Я понятия не имела, где нахожусь. Считаные разы он позволял мне сделать несколько шагов по огороженной забором лужайке позади дома. Наверняка рядом с этим домом других домов нет. Но где находится этот? В какой части Франции? Возле какого города?

Мне не хватило времени даже для того, чтобы обследовать дом, потому что подъехала машина. Я услышала мотор. Я была удивительно спокойна, хотя прекрасно понимала, что такого везения у меня больше никогда в жизни не будет. Транквилизаторы замедлили мои движения и мысли, но не сделали овощем. По крайней мере, пока. Страх и адреналин уравновесили действие анксиолитиков. Едва войдя, я заметила лампу, тяжелую, из бронзы. Я сняла с нее абажур и оборвала шнур. С этой лампой в руках я стояла в темноте и ждала, услышав, что он приближается. Чувства обострились до крайности. Он почти что бежал, но мотор автомобиля продолжал работать. Почему? Потому что он был в панике. Он, должно быть, вспомнил, что не запер дверь. Я же знала, что он трус. Паникер. Ничтожество.

Дверь открылась. Я больше ничего не боялась. Я так долго ждала этой минуты. Я знала, что могу рассчитывать только на один удар. «Пан или пропал». Ладони у меня вспотели, но я крепко держала на плече лампу. И обрушила ее со всей силы на него, когда он вошел. Я видела все, как в замедленной съемке. Его лицо с удивленным выражением, лампу, которая размозжила ему нос, искаженный в крике боли рот. Он покачнулся и потерял равновесие. Я бросила свое оружие – лампа снова стала неимоверно тяжелой – и переступила через лежащее тело.

Я выхожу на улицу.

Ночь, дождь, опьянение. Страх.

Я бегу, в голове ни единой мысли.

Бегу босиком – за все это время у меня не появилось ни тапочек, ни туфель, – в пижамных штанах и выцветшей футболке с длинными рукавами.

Земля. Грязь. Посреди дороги чернеет машина с зажженными фарами. Я имею неосторожность обернуться. Он гонится за мной. Я холодею от ужаса. Открываю дверцу машины, и… Мне показалось, я вечность искала блокировку дверей, но я ее нашла. Пелена дождя заслонила ветровое стекло. Стук. Он барабанит в стекло. Лицо искажено ненавистью, в глазах безумие. Я стараюсь не замечать его. Рассматриваю панель, коробку скоростей. Никогда в жизни я не водила машину, но насколько могу понять сейчас, это автомат. В Нью-Йорке я видела женщин в туфельках от Джимми Чу с каблуками в двенадцать сантиметров и с наманикюренными ногтями, которые садились в «Порше Кайенн» и вели его. Я не тупее их…

Удар сотрясает машину, и я вскрикнула. Боковое стекло разлетелось. Сердце у меня уходит в пятки. Он нашел здоровенную железяку и снова занес ее, собираясь обрушить на меня. Я нажимаю на педаль. Машина сдвигается с места. Начинают работать дворники. Я еду по лесной дороге. Справа и слева темнота. Какие-то кусты, низкое небо, угрожающие силуэты деревьев. Я до крайности осторожна. Главное для меня – продолжать ехать. Метров через сто грязная дорога становится чуть шире. Свернуть направо или налево? Я выбираю дорогу под уклон и прибавляю скорость. У меня получается, и я действую уверенней. Зажигаю в салоне свет и обнаруживаю рядом на сиденье желтую сумку. Мою сумку! Ту самую, с которой я шла в день похищения. Но задумываться, с чего вдруг она тут оказалась, мне некогда. Я слышу позади рокот мотора. Поворачиваю зеркало и вижу его, он догоняет меня на мотоцикле. Я прибавляю скорость. Хочу увеличить дистанцию, но он неотвратимо приближается. Дорога скользкая. Я еще прибавляю скорость. Поворачиваю. Машина съезжает с дороги, но впереди темнеет скала. Я даю задний ход; машина меня не слушается.