Ненавижу одеваться по указке моей модной блогерши. Очень нервное это дело, и результат мне редко нравится. К примеру, неземную красоту ансамбля из пышной газовой юбки со свитером и носков с босоножками я оценить не способна.

– К тому, что дамы, с которыми ты общаешься, должны увидеть товар лицом, – объяснила Сашка, глядя на свои макароны с овощами с плохо скрытым отвращением.

– Ты же не думаешь, что я стану барыжить масками?!

– «Барыжить!» Слово-то какое замшелое. – Натка спрятала в сумку свои маски и потянулась за моими. – Не хочешь – я возьму. Барыжить, конечно, не стану, но интересующихся буду отправлять в блог к Саше Смит. Правильно?

– Вот, сразу видно, кто еще не совсем отстал от жизни. – Сашка одарила тетушку сомнительным комплиментом и погрозила мне вилкой с наколотым на нее соцветием брокколи. – А с тобой я проведу разъяснительную беседу. Ты у меня еще станешь инфлюэнсером, не отвертишься!

– Инфлюэнсер – это от названия очень заразной болезни, выкосившей в прошлом веке пол-Европы? – съязвила я недовольно.

– Ох, да что ж мы все о вирусах да о вирусах! – Натка подняла свой бокал. – Давайте выпьем за наше здоровье!

Мы выпили: взрослые – красное вино, дети – сок. Но, видно, правду говорят просветленные личности, утверждая, будто мы творим нашу реальность своими собственными словами и мыслями. Не успела я поставить бокал, как затрезвонил мой мобильный – звонила Зина-Зейнаб из ковидного госпиталя.

Я нахмурилась: не думала, что у нас еще будет повод для общения.

– Лена, здравствуйте, это Зина, волонтерка, у вас есть минуточка?

– Да, Зина, слушаю вас.

– Я что хотела… Вы знаете, что та, другая Наталья Кузнецова, умерла? С ИВЛ ее сняли, из реанимации перевели, а она во сне, от гипоксии…

– Мне очень жаль, но я не понимаю…

– Вы извините, мне просто не с кем посоветоваться! Послушайте, пожалуйста. Мне эта Наталья, которая не ваша сестра, подарила колечко. Ну, как подарила? Отдала, чтобы я ей принесла телефон и дала позвонить.

Я покривилась, но смолчала.

– Я дала ей свой мобильный, она кому-то звонила несколько раз, но там не отвечали. Она сообщение отправила, но его не прочитали. Не знаю, может, у того человека номер поменялся, а Наталья не знала об этом… Короче, так и не связалась она, с кем хотела. Умерла, а тело никто не забрал.

– То есть ее некому похоронить?

– Да нет, не в этом дело. Ее уже похоронили, тут это быстро… Вопрос в другом. – Зина заторопилась, будто чувствуя, что мне этот разговор совсем не нравится. – Кольцо Натальи осталось у меня, я подумала-подумала и решила, что это неправильно. Я же ей даже не помогла толком, она ведь до своих не дозвонилась! Короче, я попросила девочек в регистратуре, они подняли бумаги и сказали мне адрес, с которого Наталью забрала «Скорая». Я поехала туда. Думала – погляжу в глаза ее родственникам: как это они допустили, чтобы Наталью чуть ли не в общей могиле зарыли, ну, и кольцо отдам, чтобы помнили…

– И что родственники? – Я против воли заинтересовалась этой историей.

– А нет их! Наталья одна жила, на съемной квартире!

– Что ж, думаю, вы можете оставить ее кольцо себе, – рассудила я, решив, что поняла суть дела.

– Кольцо-то ладно, а с котом что делать?!

– С каким котом?

– Который у Натальи жил! Он все это время, оказывается, один взаперти сидел, а теперь хозяйка квартиры хочет его на улицу выгнать! А кот домашний, он на улице пропадет! Я его взять не могу, у нас в двух комнатах шестнадцать человек…

– …которые спят посменно, – машинально договорила я. – Так… Значит, вы звоните мне, чтобы попросить устроить судьбу кота?

– Ну! Вы же москвичка, у вас тут знакомых много! Я сейчас вам напишу, где Наталья жила!

Очевидно, Зина решила, что заручилась моим согласием, и на этом с чистой совестью закончила разговор. В трубке потянулись гудки, и почти тотчас же пришла эсэмэска с московским адресом.

Я поглядела на поступившее сообщение в некотором обалдении и подняла растерянный взгляд на Натку. Та нетерпеливо ждала объяснений: видно, что-то из нашего с Зиной разговора она уловила и напряглась.

– Саша, сходи с Сенькой к барной стойке, возьми ему десерт, – сказала я дочери.

Мне не хотелось говорить о смерти Наткиной тезки при детях.

Сашка, внимательно посмотрев на меня, кивнула и сдернула брата со стула:

– Пойдем, Арсений, терзаться муками выбора.

Они умчались к стеклянной витрине с пирожными.

– Ну? – требовательно спросила Натка.

– Та, другая Наталья Кузнецова, умерла в госпитале, – сообщила я. – Родни у нее нет, она жила на съемной квартире с котом. Тот, соответственно, остался без хозяйки, и его выгоняют на улицу.

– Кота Натальи Кузнецовой? – Сестра побарабанила свеженькими ноготками по столу. – Нет, это не дело!

– Я думаю, может, Сашка со своими друзьями-блогерами сумеет найти ему новый дом? – Я посмотрела на дочь, которая уже возвращалась к столу.

– Сашка, может, и сумеет, но это будет неправильно, – помотала головой Натка. – Ты знаешь, я не могу отделаться от мысли, будто в чем-то виновата перед этой Натальей…

– Что за чушь!

– Ну, или чем-то ей обязана. – Натка залпом допила вино и резко – ножки стула проскрежетали по полу – развернулась к подходящим детям. – Арсений, у меня к тебе неожиданный вопрос, можно даже сказать – предложение. Как ты смотришь на то, чтобы завести кота?

– Кота? Настоящего кота?! Живого?! – Сенька замер – глаза плошками, рот изумленно приоткрыт.

– Ну, дохлый-то нам зачем, – пробурчала Натка, сообразив, что нужно срочно снизить накал страстей.

Она не преуспела – ребенок взорвался искрометной радостью:

– У меня будет кот! Настоящий! Живой! Свой собственный!

В небольшом ресторанчике танцпола не имелось, но Сенька умудрился исполнить искрометную джигу-дрыгу прямо между столиками. Я вовремя подхватила пошатнувшийся бокал, Сашка – падающий стул, а вот Натка не успела отдернуть ногу и приняла лихой притоп прямо на узкий носок модной туфли.

– Мамочка, миленькая, ты не волнуйся! – Сенька, неправильно поняв стон родительницы, кинулся ей на шею. На пол горохом посыпались шарики порванных бус. – Я сам буду ухаживать за своим котиком! Кормить, поить!

– Одевать, обувать, – не без сарказма подсказала Сашка.

– Я буду чесать ему шерсть и стричь когти! А когда он состарится и умрет, похороню на клумбе у подъезда под розовым кустом!

Я поперхнулась вином из удачно спасенного бокала.

– Мамма миа! – по достоинству оценил экспрессию происходящего выглянувший из кухни на шум итальянский повар.