– Какую приманку? – не поняла я.

– Ты не заметила, что он забрал из ресторана недоеденную лазанью, – хмыкнув, объяснила Сашка. – В салфетку завернул и в карман положил.

– Оно и видно. – Я обратила внимание, что транспортируемый котик изворачивается, норовя засунуть голову в упомянутый карман. – Так, дамы, господа и животные! Вызываем такси и едем в ближайшую ветеринарную клинику.

– Да-да, пусть Воландеморта осмотрят, а то выглядит он так, будто его жизнь на одном последнем крестраже держится, – сострила Сашка.

Вернулась Натка. Я вызвала такси. Дожидаясь его, мы в восемь рук гладили кота, сладострастно облизывающего Сенькин карман. Площадь кота в принципе позволяла проводить сеанс одновременной глажки. Хороший нам достался кот, просторный! Его бы еще откормить…

– Еды ему надо купить поскорее и побольше, – добавила я. – А то…

– Эй! Вы куда это кота тащите? Украсть хотите?! – перебил меня сварливый женский голос.

– Мы? Украсть? – искренне удивленная, я оглянулась на автора столь нелепого предположения.

Неподалеку находился мусорный контейнер. Какая-то гражданка вытряхивала в него содержимое большого пакета. Она трясла его прямо-таки с остервенением – в бак летели чашки, тарелки, какие-то тряпки, – а смотрела при этом на нас, и лицо у нее было очень недоброе.

– Ой, какая у тетеньки шуба смешная! Из кого это она? – простодушно поинтересовался Сенька.

– Из гламурного чебурашки, – ответила за тетеньку Сашка, окинув шубу и тело в ней отчетливо презрительным взглядом.

Шуба у тетеньки и впрямь была удивительная: из горизонтальных полос фиолетового меха, перемежающихся кружевами в тон.

– Где это ты видела сиреневых чебурашек? – вступила в разговор Натка и тоже проутюжила тетеньку тяжелым взглядом с головы до ног.

– Это норка! – обиделась тетенька.

– Вас обманули, это шанхайский барс, – пробормотала я.

– Вы мне зубы не заговаривайте! Кот породистый, он денег стоит. Хотите себе забрать – платите! – потребовала владелица чебурашистых барсов.

– Кому платить? Вам, что ли? Да кто вы такая? – сразу же завелась Сашка.

– Погоди, Санек, я сейчас разберусь. – Натка распрямилась, убрав ладони с кошачьего бока, и присмотрелась к поклаже у ног шубной тетеньки. – А это что у вас? Уж не кошачья ли переноска?

Я тоже посмотрела на дырчатый ящик с ручками, ожидающий своей очереди на выброс – и пазл сложился. Я поняла: эта неприятная женщина – хозяйка квартиры, где жила покойная Наталья. Она уже вышвырнула кота и теперь выбрасывает его пожитки.

– Гражданка Павлова Галина? – тоже поднявшись, спросила я строгим судейским голосом. – Пытаетесь продать не принадлежащее вам животное? Это может быть квалифицировано как сбыт имущества, добытого преступным путем. Статья 175 Уголовного кодекса Российской Федерации, наказание в виде лишения свободы на срок до двух лет!

– Чего? – Гражданка Павлова выпучила глаза. Я разглядела, что жидкие ресницы подкрашены фиолетовой тушью – явно в тон шубе. – А ты еще кто такая?

– А я судья! – Кажется, впервые в жизни я с таким удовольствием показала свое служебное удостоверение.

Тетка попятилась.

– Это кот Натальи Кузнецовой? – Я кивнула на рыжего бедолагу.

Тетка смолчала, лишь отвела глаза.

– Сюда смотреть! – рявкнула Натка и сунула под нос Павловой свой развернутый паспорт. – Наталья Кузнецова – это я, понятно?!

– Свят, свят, свят. – Тетка перекрестилась и, испуганно оглядываясь на Натку, драпанула в подъезд.

– То-то же! – тоном победительницы крикнула вслед ей сестрица и подобрала забытый ящик-переноску. – А это нам еще пригодится.

Кот без возражений забрался в ящик – видно, этот предмет был ему хорошо знаком. Очень кстати подъехало вызванное такси, и мы сели в машину: Натка с котом в переноске – вперед, остальные – назад.

По дороге Сенька, некоторое время что-то сосредоточенно обдумывавший, громко спросил:

– Мам, так это кот Натальи Кузнецовой?

– Да, сын. Это мой кот, – ответила Натка, опустив подробности.

– Значит, полностью его зовут Воландеморт Натальевич Кузнецов?

Ко всему привычный таксист даже не вздрогнул, только покосился на переноску.

– Отличное ФИО, – одобрила я.

– Главное – редкое, – добавила Сашка.

– Уж у кота-то тезки точно не будет, – согласилась владелица редкого животного.

В пятницу мы с Наткой встретились, чтобы вместе отправиться в суд. На работу я собиралась выйти только в понедельник, но накануне созвонилась с Машкой и договорилась, что приведу к ней сестру: Натка хотела как можно скорее оспорить выписанные ей штрафы.

– А жизнь-то налаживается! – радостно объявила сестрица, найдя меня на выходе из метро.

На своей машине я ездить опасалась, не желая нарваться на новые санкции.

– Мне штрафы приходить перестали! – Натка объяснила причину своего повышенного настроения.

– Ровно неделя прошла, – быстро подсчитала я. – Наверное, поэтому.

– И только глянь, сколько за эту неделю накапало! – Сестра показала свой смартфон с открытым в нем калькулятором. Она уже успела подбить общую сумму, и та весьма впечатляла. – Прикинь, как наше государство на бедных-несчастных гражданах зарабатывает? В других странах пострадавшим от ковида деньги дают, а у нас, наоборот, отнимают!

– У нас еще не отняли, – напомнила я. – И не отнимут, мы не позволим. Вперед, Машка ждет нас. У нее всего час до начала слушаний по очередному делу.

Машка ждала нас в моем кабинете, коротая время за кофе в компании Димы.

– Ну, слава богу! С возвращением, дорогая! – приветствовала она меня и погрозила пальцем Натке. – А ты бы уже завязывала с опасными приключениями!

– А я что, я ничего, я же не виновата, что у нас такая система здравоохранения, – забормотала сестрица.

– Ну, пойдем подбивать твои претензии к системе. – Машка отставила чашку, поднялась и развернула Натку к двери.

– Идите, я вас догоню, – пообещала я – Дима как раз протянул мне трубку стационарного телефона.

Обычно по нему звонит секретарша Плевакина.

– Судья Кузнецова, – официально сказала я в трубку.

И услышала неожиданный отзыв в той же тональности:

– Прокурор Говоров.

– О…

К разговору с Никитой я была не готова.

– Я рад, что у тебя все в порядке, – сказал он нормальным голосом.

– Как ты узнал, что я уже на работе?

– Есть источники…

Я напряглась – неприятно думать, что за мной следят, но Говоров тут же рассмеялся: