— Андрюшка! Ну да! Его звали Андрюшкой. На два или на три года моложе Володьки. Мальчишку должны были привезти сюда из… Блин! Я не помню, откуда его привозили, помню только, что здесь какой-то особый специалист был, и обследование стоило дешевле, чем… Ирка-а-а… Он с родителями где-то за границей жил. Вовка мне о них единственной по секрету сказал. В школьной раздевалке. Во на сколько доверял! Я ему тогда твердо пообещала — ни-ко-му! Короче, забыть его признание. Видишь, как слово держала? Намертво! Даже сейчас не помню, откуда этот Андрюшка прикатил. В то времечко было не престижно иметь в наличии заграничных родственников. Чума болотная! Кикимора… а-а-а, тоже болотная! Все прошлое тиной поросло! Как я могла все это упустить из вида? Старею? Или память автоматически отбрасывает на дно «корзины» ненужные сведения?

Наташка активно завозилась в кресле.

— Ир, слушай меня внимательно. Блин! Да что же подо мной все время трещит? Я на диван пересяду. Это можешь не слушать — присказка. А сейчас сама сказка: мне же тогда Сашка, та самая моя школьная подружка-сплетница, объясняла, почему Вовка Кириллов на весенний субботник не вышел школьную территорию убирать. Мы его потом на классном собрании обсуждали. Он сказал, что просто не мог прийти. Словом, Сашка где-то услышала настоящую причину: к Кирилловым в этот хозяйственный день родственники из-за границы приехали — сестра Анны Марковны с мужем и сыном Андреем. Я сдуру на тот субботник вырядилась в новые брюки, розовую кофточку и на глазах черным карандашом офигенные стрелки сделала. Хорошо, мать не видела. Хотелось перед Вовкой повыпендриваться. А тут облом! Так обидно было. Тем более что из новых штанов где-то клок выдрала. Мальчика Андрюшку в какую-то клинику привезли. Я так удивилась Сашкиной осведомленности! Самое интересное знаешь что? Не знаешь! Потому как я тоже только сейчас это вспомнила: обе сестры — и Анна и Елизавета — были замужем за братьями-близнецами. С тех пор я больше о Вовкиных родственниках ничего не слышала. Да мне и не интересно было. Та же Сашка потом сказала, что с мальчишкой все в порядке. Через месяц он с мамочкой назад уехал. Отец укатил еще раньше. Интересоваться подробностями у Кириллова я не могла и не хотела. Раз сам не заговорил… Мало ли что мог подумать?

— Наверное, этих родственников он и имел в виду, когда сообщал, что ему есть где и к кому приклонить голову.

— А если Володька имел в виду могилы родных людей? Нет, не хочу об этом думать. Скорее всего, ты права. Двоюродные братья были похожи, поэтому наша знакомая девица Ритуля их и спутала. Следовательно, Андрюшка не так давно был здесь. Вместе с мамой Елизаветой Марковной. Или… О, господи! Ир… Ты о чем сейчас думаешь? Случайно не о том, о чем и я?

— Не знаю… Давай начнем с тех мыслей, которые тебя осенили.

— На готовенькое, значит? Ну что ж… Я, например, думаю, а не произошла ли путаница в объекте убийства? Что, если вместо Владимира Родионовича убили Андрея… не знаю, как его по батюшке. А Елизавета Марковна, прикатив следом за сыном из-за своей заграницы, пытается разобраться, кого же на самом деле похоронили. С тем из братьев, кому повезло выжить, она разминулась, поскольку он прячется. Более того, могла иметь место братоубийственная война. В таком случае убийца — Володька. Он убил Андрюшку и намеревался слинять за границу по его загранпаспорту. Он же пытался грохнуть свою старенькую тетушку. Боялся разоблачения… Подожди! — сделала предостерегающий жест Наташка, хотя я совсем не собиралась ее прерывать. — Столько наплела, что мне уже и самой страшно. Уж лучше считать, что всех поубивал Серегин. Все. Теперь можешь меня разубеждать. Нет! Еще повремени. Неужели жена и дочь Кириллова не поняли, кого похоронили? Или все они в сговоре?

— Ручку, бумагу! — потребовала я и упорно стояла на своем, пока Наташка не вышла из себя и не заорала, что ручкой, которую давным-давно держу в руках, я с завидным постоянством выписываю разные кренделя на журнале по технике ленточного вышивания. А блокнот в состоянии придвинуть к себе сама, ибо он лежит рядом с журналом. И с минуты на минуту у нее самой кончится терпение.

— Так бы и сказала, — спокойно отреагировала я и, выдрав из блокнота листок, принялась заносить в него всех участников событий. Затем на глазах у изумленной Наташки разорвала листок на мелкие клочки, мотивировав свой поступок правилами конспирации и отсутствием в списке еще одного или даже нескольких человек. — По умолчанию, — пояснила подруге. — Они нам просто не известны. Ты не находишь странным, что нам никто не звонит? Даже на работе меня забыли.

— Не нахожу. Мой городской и мобильный аппараты отключены, а свой ты, как всегда, у себя забыла.

— Обижаешь, — снисходительно заявила я, выуживая мобильник из кармана спортивного костюма. Но глядя на темный экран, озадачилась. Не сразу дошло, что после ночной подзарядки не удосужилась его включить. Он, бедный, только и ждал, когда ему зададут рабочий режим. Димкин звонок опередил всех. Сразу выяснилось, что спать до середины дня вредно. Ну кто бы мог подумать! Еще вреднее спать с открытыми глазами. Мне ни в коем случае не следует брать пример с соседа. Уходя утром на работу раньше Димки, Борис не удостоил внимания свой почтовый ящик.

— А что там может быть интересного, кроме рекламного мусора? — попыталась я встать на защиту Бориса Ивановича.

Димка не стал тратить время и деньги на пространные объяснения, просто сообщил, что этот вопрос следовало бы задать тому, кто почтовый ящик взломал.

— Скажи Наталье, чтобы позвонила на почту и попросила прислать мастера. Я скорее всего на работу двину прямо отсюда. Ничего, если забор будет желтый?

— Пусть будет. Лишь бы он не рухнул от такого окраса.

— Твой не хуже. Утром выбрал время полюбоваться. Становишься похожей на человека. Я тебе там таблетки на тумбочке оставил. Выпей. Не надумала приехать?

Мое «нет!» прозвучало слишком нервно. Чтобы сгладить впечатление от истошного выкрика, слегка покашляла и вполне мирно поинтересовалась у мужа, не взломали ли заодно и наш почтовый ящик.

— Какой смысл, если он вообще не закрывается? Заглянуть заглянули и вытряхнули рекламные листочки, за что я взломщикам премного благодарен. Ну что, до завтра?

— Я поняла: тебе просто не хочется чинить кровать.

Наташки рядом уже не было. Через пару минут она вернулась с выражением ужаса на лице — успела скатать вниз, чтобы убедиться в Димкиной правоте.

— Дай-ка мне распечатку Володькиного прощального письма, — сурово оборвала я дикие планы подруги, предусматривающие жестокие методы расправы с вандалами. Какой смысл возить вандалов мордами по асфальту после повешения перед почтовым отделением? Повесила, и пусть себе висят. Другим вандалам в назидание.

Наташка не сразу вжилась в мое требование. Какое-то время корчила из себя бессловесную жертву чудовищной ошибки взломщика. После пролитых слез в глазах проявились искорки разумности. «Мама дорогая!» — четко выговорила она и кинулась к книжной полке, заваленной литературой по ведению чужого домашнего хозяйства, включая дачные мотивы. Молниеносным движением руки Наташка выкинула в мою сторону сборник рецептов по изготовлению кексов нетрадиционной ориентации (например, с перцем «чили»). Мне удалось его перехватить и буквально вытрясти из журнальчика всю душу. Ничего из страниц не выпало. И правильно, потому что само письмо находилось в руках у Наташки и она, безмолвно шевеля губами, читала его по слогам. Я, как собачонка, прыгала вокруг нее, пытаясь взглянуть на текст по-новому. То есть исходя из своей новой концепции. Внезапно снизошло озарение, и я кое-что поняла. Подруга либо уворачивалась от моих наскоков, либо небрежно отводила меня рукой в сторону. Вместе со мной в сторону отъезжало все движимое Наташкино имущество, включая кресло с принтером. И только когда я окончательно устала и догадалась на него присесть, подруга, пытавшаяся прочитать письмо уже не сверху вниз, а снизу вверх плюс наискосок, пошатнулась, выронила листок и закрыла лицо руками.