* * *

Вывороченный взрывом люк лежал под стеной. Со стороны зияющая дыра технического хода казалась одной из жилых ниш-землянок, которую кто-то выбил прямо в бетоне. Вот только свет фонаря не высвечивал конца этой ниши. Лаз уходил в стену, словно бесконечная червоточина.

Илья заглянул внутрь. Темно и тесно… Мрак — густой, плотный, почти осязаемый на ощупь. Снова совсем не к месту вспомнились сельмашевские байки.

— Говорят, у вас на синей ветке темнота может людей убивать, — повернулся Илья к энтомологу.

— Ерунда, — замотал головой Алексей Кириллович. — Бывает, правда, что вредные газы просачиваются. Кто-то вроде бы даже потравился.

Что ж, возможно, это и было объяснением феномену, о котором рассказывали сельмашевцы. Правда, легче от этого не становилось. Какая, в конце концов, разница: удушающая темнота или газы?

— Пойдем, что ли? — без энтузиазма пробормотал Казак. И включил фонарик.

Втроем — больше желающих не нашлось — они забрались в лаз.

Пробираться пришлось на четвереньках, через проржавевшие трубы и провисшие кабеля с изгрызенной в лохмотья (Крысы? Ну да, когда-то здесь, наверное, водились крысы. А теперь — и они ушли из города) изоляцией. Внутри было грязно и пыльно.

Взрыв действительно сильно повредил ход. Фонарик Казака освещал глубокие трещины в потолке и стенах. Казалось: одно неосторожное движение — и все обвалится, заживо похоронив всех троих. Поэтому они старались избегать неосторожных движений и даже не переговаривались между собой.

Вскоре обострившееся обоняние уловило острый запах муранчи. Илья разобрал знакомое «Чири-хи-чири-хи». И шелест жестких крыльев. И шорох сильных лап. И скрежет жвал. Однако на этот раз он услышал и какой-то новый звук. Странный и протяжный. Словно тяжкие вздохи великана, переходящие в стонущее шипение:

— Ухш-шух-ухш-шух. Ухш-шух-ухш-шух…

Что это, интересно?

Они замерли, не решаясь ползти дальше. Приближаться к муранче как-то сразу расхотелось. Фонарный луч скользнул по лицу Алексея Кирилловича. В отблесках света Илья различил вопросительное выражение на лице Казака.

— Ну что? Ползем дальше? — одними губами прошептал сталкер.

Энтомолог помедлил немного, затем кивнул. С явным, слишком явным и видимым усилием. Казак вздохнул. Кажется — с сожалением.

— Тогда я выключаю фонарик, — снова послышался его шепот. — Муранча может увидеть свет. Дальше поползем в темноте. Двигаться аккуратно. Не шуметь.

Еще один кивок Алексея Кирилловича. Фонарь погас. Последний отрезок пути оказался особенно… нет, не то чтобы трудным. Страшным.

Приходилось пробираться в кромешной тьме, соблюдая тишину. Ощущение было такое, будто чудом выжил после расстрела, пришел в себя и ползешь по бесконечной братской могиле, из которой нет выхода. За шиворот постоянно что-то сыпалось. Земля под коленями и ладонями шевелилась как живая.

И все ближе, все явственнее слышались стрекот и чьи-то тяжелые вздохи-стоны. И непонятно, кто к кому приближается: они к источнику звуков или наоборот. Отчетливо ощущался резкий запах. Запах тварей, запах ужаса. Смерти запах.

А вот ободряющего присутствия людей рядом больше не чувствовалось. Спутников не было ни видно, ни слышно. И Казак, и Алексей Кириллович словно вдруг исчезли без следа. Может, отстали? Может, повернули назад? Может, потерялись в каком-то боковом ответвлении? А может, они уже мертвы? Оба? Может, их убило что-то — молниеносно и бесшумно? Удушливая темнота, ядовитый газ, муранча…

Илье сделалось не по себе. Что, если он уже ползет один, и проклятые мутанты — где-то совсем рядом?

На миг Илья почти уверился в том, что муранча тоже проникла в технический ход и пробирается навстречу. Что чернильная тьма впереди вот-вот материализуется в огромную голову с бездушными шарообразными блестящими глазами и мощными жвалами, способными откусить человеку голову. Что жвала эти вцепятся в его горло.

Воображение сыграло с ним дурную шутку. Или это не воображение вовсе? Или все происходит на самом деле? Страхи начали воплощаться в физические ощущения. Илья кожей почувствовал движение воздуха. Кто-то или что-то приближалось к нему и гнало перед собой легкую воздушную волну.

Сердце заколотилось так, что могло, наверное, обрушить ненадежные своды.

— Это только кажется, Илюша, — шепнула ему в ухо Оленька. — Все это лишь кажется. Ты же знаешь.

Сразу стало легче. Спокойнее. Да, конечно, он знал.

— Пап, здесь ничего нет, — тихонько заговорил Сергейка. — Пока — ничего.

— Тш-ш-ш! — шепнул Илья.

Он был уже в порядке, но голоса Оленьки и Сергейки могли привлечь внимание муранчи.

Кто-то тронул его из темноты. Человеческая рука — не муранчиная лапа.

— Тихо, Колдун! — на грани слышимости прозвучал шепот Казака. — Расшипелся на все метро!

Позади послышалось дыхание Алексея Кирилловича. Нет, никто из его спутников никуда не пропал.

Они на ощупь добрались до массивного люка, закрывавшего ход со стороны красной ветки. Казак был прав: люк прилегал к стенкам неплотно. Бетон под его нижним краем потрескался и осыпался. Сквозь образовавшуюся щель поддувал сквознячок. Илья улыбнулся: вот какой ветерок его напугал, вот что он принял за чужое движение. Но это даже хорошо, что сквозняком тянет от муранчи, а не наоборот. Так тварям труднее учуять людей.

Стрекот здесь был громче, звонче и истеричнее, что ли. Гулко и однообразно звучали странные вздохи — «Ухш-шух-ухш-шух».

Люк, возле которого они притаились, располагался под самым потолком станции, и через широкую щель можно было заглянуть на Ворошиловскую.

* * *

Свет на станции уже погас. Только в небольшой нише на одной из колонн еще горел масляный светильник. Разглядеть в слабо освещенном пространстве, правда, удалось немногое. Больше приходилось домысливать.

По колонне со светильником тонкими струйками сбегала вода, и было, похоже, будто барельефы оплетены маленькими сверкающими змейками. Сверху капало. На платформе и на путях поблескивали лужи. Видимо, из-за взрыва перехода была повреждена гидроизоляция, и теперь сюда просачивались грунтовые воды. Однако станцию не затапливало: вода растекалась по путям и находила выход где-то под щебенкой.

Вся Ворошиловская была облеплена копошащейся массой. Станция казалась сложенной из живой муранчи. В тусклом размазанном пятне света терлись друг о друга хитиновые панцири, шевелились крылья и лапы гигантских насекомых.

Трупов видно не было. По крайней мере, в том месте, которое освещал огонек масляной лампадки. Зато колонну, на которой находился светильник, украшали темные потеки, которые вряд ли могла оставить вода. А вот кровь — запросто.

«Неужели всех сожрали?» — с ужасом подумал Илья. Нет, такое количество людей не могло исчезнуть бесследно. Остались хотя бы обглоданные скелеты, обрывки одежды… Скорее всего, муранча просто расчистила станцию от трупов. Но для чего? Или для кого?