– Не пытайтесь меня одурачить, лорд Блэкаддер. К чему это притворство? Вы прекрасно знаете, что его здесь нет.

– Я не собираюсь препираться с вами. Эй, Тайлер, Фальфани, заходите туда оба и найдите ребенка. Да уберите с дороги этого мерзавца! – взревел он в припадке ярости.

Не в силах оставаться в стороне, я призвала на помощь работников гостиницы и вместе с ними бросилась в переднюю, чтобы помешать бесчинству.

Потасовка уже началась. Двое нападавших, подстрекаемые Ральфом Блэкаддером, кинулись к Бэзилу, который стоял спиной к стене, широко расставив ноги, готовый ударить первого, кто прикоснется к нему.

– Вперед! Покажите ему! Вышвырните его! – захлебывался криком Ральф. Но вдруг граф осекся и покачнулся, руки его взлетели в воздух, силы покинули дряблое тело, и он повалился на пол, как подкошенный. Когда его подняли, на его губах алела кровь, смешанная с пеной. Он два-три раза тяжело, с хрипом, вздохнул, а потом прямо на руках у своих помощников умер.

Позже врачи сказали нам, что у него случился апоплексический удар, вызванный продолжительным нервным раздражением мозга.

Никто не ожидал такого внезапного и драматического dénouement[66], столь жуткого окончания этой истории, но и после этого страшная неопределенность осталась.

Что случилось с моей сестрой и маленьким Ральфом?

Пока работники гостиницы занимались умершим, Бэзил засыпал сыщиков вопросами. Он призывал их рассказать все, что им известно; уверял, что им это зачтется; упирал на то, что быть верным своему покойному работодателю им больше не нужно. Где и как лорд Блэкаддер встретил Генриетту? Что он с ней сделал? Где она теперь?

Но мы ничего не смогли узнать от этих людей, они отказывались отвечать на наши вопросы. Из обычного ослиного упрямства, решили мы поначалу, но потом увидели, что они попросту не понимают, чего мы от них хотим. Они уверяли нас, что не видели никакой леди и что несчастный пэр никого не задерживал и даже не встречал во время поездки из одной гостиницы в другую. Из виллы «Шериф» он примчался в «Атлас», нигде не останавливаясь и ни с кем не разговаривая по дороге.

Если за исчезновением Генриетты стоял не лорд Блэкаддер, что же с ней случилось? Танжер – не самое безопасное место на земле, но кто осмелился бы среди бела дня подойти к англичанке в сопровождении горничной и проводника мавра? Охваченный тревогой Бэзил велел подать лошадь и уже хотел скакать организовывать поиски, когда в гостиницу вошла сама Генриетта.

– Обо мне волнуетесь? – спросила она с беззаботной, почти детской веселостью. – Я ужасно опоздала, но со мной такое случилось!.. Что это вы такие серьезные? Не из-за меня, надеюсь?

Я отвела ее в сторонку и в двух словах описала ужасные события последних нескольких минут. Какое-то время она потрясенно молчала.

– Конечно, ужасно, что произошло такое, но, если честно, жалею я только об одном… Что теперь он никогда не узнает.

– Не узнает чего, Генриетта? Ты с ума сошла?

– Не узнает того, что мне стал известен план, жертвой которого я стала. Милая, я нашла Сьюзен Бруэл, и она во всем призналась. Их подкупили, чтобы они уехали, и они все это время прятались здесь, в Танжере.

– Продолжай, продолжай. Пожалуйста, расскажи все, что знаешь.

– Мы втроем поехали кататься на осликах, и мне вдруг вздумалось осмотреть узкие темные улочки, где дома чуть ли не сходятся над головой и неба почти не видно. Потом там стало так душно, что я начала задыхаться и очень испугалась. В конце концов я попросила Ахмета вывести меня оттуда на открытое место. Миновав два-три резких поворота, мы очутились на плато или террасе, высоко поднятой над морем. Там стояла небольшая гостиница, а над ее дверью было указано имя хозяина: «Доменико Бруэл»! Можешь поверить? Так звали мужа Сьюзен, и я решила, что она тоже должна быть где-то там. Правда, поначалу я растерялась, не знала, как поступить. Думала послать Ахмета за тобой или полковником, но мне было слишком страшно оставаться там без него. А потом из дома вышла сама Сьюзен и бросилась ко мне с распростертыми объятиями. Она явно была не в себе, то смеялась, то плакала.

«О, миледи, так это и правда вы! Что мне вам сказать? Как объяснить, – истерично начала она. – Мы поступили низко, бесчестно, но это все Доменико! Они предложили нам такую сумму, что мы могли безбедно прожить оставшуюся жизнь, он согласился, и мы переехали сюда. С того дня я не знала радости. Сможете ли вы меня простить?»

Так она причитала долго, и я видела, что она действительно раскаивается, хотя ее вины в этом не было. К тому же я начала надеяться, что теперь, найдя ее, мы сможем снова открыть дело и отменить несправедливый приговор. Это нужно сделать прямо сейчас, тем более что Ральф уже не будет ставить нам палки в колеса.

Я молча склонила голову, благодарная судьбе и потрясенная странным поворотом событий, неожиданным светом, вспыхнувшим в окружавшей нас тьме.

Осталось рассказать, чем закончилось это приключение, начавшееся в спальном вагоне между Кале и Базелем и столь резко оборвавшееся на североафриканском побережье. Первое, что нам предстояло, это возвращение в Англию при первой же возможности. В тот же вечер мы сели на форвудовский пароход и достигли Лондона меньше чем через пять дней. В городе в ту пору было малолюдно, и мы не стали там задерживаться. Из-за судебных каникул мы не могли немедленно возобновить процесс, но адвокаты Генриетты договорились, чтобы специальная комиссия поехала в Танжер и сняла показания с Бруэлов на месте.

А мы? Я убедила Генриетту поселиться в Марлоу, что в верховьях Темзы. Она заняла симпатичный коттедж и часто принимала гостей, полковника Эннсли и Чарли Форрестера. Мы вчетвером провели много спокойных безмятежных дней на берегу тихой реки, вдали от шума поездов, даже не вспоминая о «Брадшо», который в конце наших странствий был брошен на дно дорожной сумки, да так там и остался.

Однако нам все же пришлось еще раз обратиться к нему, когда мы с Бэзилом отправились в свадебное путешествие. Мы снова оказались в Кале вместе с Филпоттс, но на этот раз на нашем пути не было преград, и нас ждало новое, куда более радостное и гораздо менее богатое событиями путешествие на Энгадинском экспрессе.

Римский экспресс, или, как его называют, direttissimo, то есть «самый прямой», одним мартовским утром уже подъезжал к Парижу, когда пассажирам одного из спальных вагонов стало известно, что в вагоне произошло неприятное событие, а точнее трагедия.

Поезд в это время находился на последнем отрезке пути, безостановочном стомильном переезде между Ларошем и Парижем. В Лароше была остановка для утреннего завтрака, на который вышли многие, если не все пассажиры. Из семи человек, ехавших в спальном вагоне, шестерых видели в ресторане или на платформе, седьмая, женщина, осталась в своем купе. Потом все вернулись на места, чтобы поспать или подремать, но были и такие, кто занимал очередь в уборную, ходил за водой, просил принести полотенца, в общем, занимался обычными для окончания поездки делами.