Мое нахождение на турецкой службе как начальника штаба 6-й османской армии в Месопотамии, а затем османской группы армий «Восток» на Кавказе дало мне возможность непосредственного контакта с генералами фон Фалькенгайном и фон Сектом, Энвером-пашой, его дядей Халилом-пашой, победителем при Кут-эль-Амара, и другими военными и дипломатическими деятелями, например с послом графом Бернсторфом и будущим рейхсканцлером фон Папеном, который был тогда офицером Генштаба и сотрудником Фалькенгайна. Свои воспоминания я подробно и с разных точек зрения изложил в двенадцати статьях «Зарисовки с Востока» в сборнике мюнхенско-аугсбургской «Абендцайтунг», в статьях в «Натур унд Культур», «Берлинер Тагеблатт», мюнхенских «Нойестен Нахрихтен», рукописи «На обреченном посту» и напечатанной книге «Из пестрой книги моей жизни»[285]. Здесь я свел их воедино в общем обзоре тех лет.

21 августа 1917 г. Фалькенгайн принял меня в Константинополе (в Пера). Он вспомнил о нашей встрече в Пекине в штабе Вальдерзее[286], а затем о том, как мы были на дивизионных учениях в Ютербоге. С подкупающей любезностью он изложил мне общую картину обстановки на Ближнем Востоке и обрисовал поле моей деятельности как начальника штаба 6-й армии Халила-паши в Мосуле с учетом планируемого наступления на Багдад. Самое сложное заключалось в положении с довольствием армии и невозможности должным образом его поддерживать с учетом совершенно недостаточных тыловых коммуникаций и в целом тяжелой обстановки с этим в Турции.

27 августа я переправился в Хайдар-паша, азиатский вокзал Константинополя, сев на экспресс в Алеппо. Через Конью, где я осмотрел древний город сельджуков, через только что достроенный Аманский туннель, по узкоколейке через все еще строящийся туннель через Тавр 2 сентября я прибыл в Алеппо. 5-го я продолжил путь до конечной тогда станции железной дороги Телль-Хелиф под Нисибином, откуда на машине поехал по пустыне в Мосул, куда прибыл 8-го. Уже 11-го я выехал с моим предшественником[287] назад в Алеппо, чтобы еще раз переговорить с Фалькенгайном, который тем временем прибыл туда. На обратном пути я осмотрел руины позднеримского города Дара под Нисибином, которые еще Мольтке упоминал. Почти у самого Мосула мой автомобиль съехал в глубокую канаву, так как шофер при палящем зное и в клубах пыли потерял контроль над машиной. И просто чудом мы не перевернулись, а натурально приклеились к одному из склонов. С ужасом мы выбрались оттуда, однако дальнейший путь в Мосул пришлось пройти пешком. Когда на следующее утро наши солдаты прибыли вытаскивать автомобиль, бедуины уже полностью разорили и оборвали весь салон.

24–30 сентября я съездил в зону ответственности нашего 13-го корпуса, который занимал гористый район к северу от Тигра и до Ревандуза на персидской границе. Через Гювер на Забе, где после битвы при Кунаксе взбунтовавшиеся греки перебили своих полководцев, а командование принял Ксенофонт, и Эрбиль, древнюю Арбелу, где разгромил персов Александр Македонский[288], я добрался до впечатляющего «Золотого моста» – Алтын-Кёпрю[289]. Он напоминает похожий на верблюжью спину мост в парке Летнего дворца Ваньшоушань в Китае, а также похож на знаменитый турецкий мост через Неретву в Мостаре. Богатый нефтью Киркук, обсаженный пальмами Кифри, где была штаб-квартира корпуса, Кара-тепе и Кызыл-Рабат – таковы были следующие мои остановки на пути в Джебель-Хамрин – «красные горы», где с орудийных позиций я осмотрел плодородные земли под Багдадом и расположение англичан. Через Ханекин я поехал в Каср-э-Ширин в Персии, чтобы навестить господина фон Друффеля[290], который там вместе с парой афганцев поддерживал связь с приграничными персидскими племенами.

У Фалькенгайна немедленно возник тяжелый конфликт с Али-Ихсаном-пашой, говорившим по-немецки командующим 13-го корпуса, ведь первый не желал соглашаться на переход персидской жандармерии (офицеров-шведов и их подчиненных персов) под германское командование и не предпринимал никаких шагов, чтобы добиться возмездия за убийство немца Шульца одним из протурецких курдских шейхов[291]. Когда я вернулся в Мосул, то узнал, что англичане при поддержке самолетов и броневиков атаковали стоявшую на Евфрате отдельно правофланговую дивизию и добились крупного тактического успеха. Она относилась к нашему 18-му корпусу, основные силы которого стояли под Тикритом. Так что их разделяла пустыня. Остатки дивизии заняли позиции под Аной.

5 октября Фалькенгайн вызвал Халила-пашу и меня на последнее совещание в пустыне под Телль-Увенат к западу от Мосула. В шатре английского генерала Таунсенда, который захватил Халил под Кут-эль-Амарой, мы обсудили новое положение, создавшееся из-за отказа от операции против Багдада. Предстоящее наступление генерала Алленби в Палестине заставило Фалькенгайна бросить туда все силы. 6-я армия теперь получила чисто оборонительную задачу: обороняться в Месопотамии против атак из Багдада.

28 октября Халил передал мне орден Железного Полумесяца[292].

4–7 ноября Халил и я навестили 18-й корпус, командующим которым был Джафар Тайяр, очень несимпатичный албанец, он выехал к нам навстречу к Шуремии у перевала Эль-Фата, чтобы обсудить его отступление на сильную позицию на этом перевале.

8–20 ноября я лежал пластом в Мосуле, тяжко хворая бактериальным и амёбным заражением кишечника. 19-го после месячной засухи начались первые зимние дожди.

27 ноября – 12 декабря Халил вместе со мной объезжал фронт армии. На большом келлеке (то есть плоту на надутых бараньих бурдюках), местном способе передвижения издревле, мы за 36 часов спустились по Тигру до перевала Эль-Фата, где река через узкий карьер выходит в открытую пустыню. В ходе конной прогулки на Джебель-Хамрин вдоль новых горных позиций 18-го корпуса мы смогли получить впечатление от великолепного дальнего обзора бесконечной пустыни, лежавшей далеко внизу у наших ног. Я использовал эту возможность для второго визита в Ашшур, на этот раз под компетентным руководством моего друга, за более чем четырнадцать лет сроднившегося с этой страной археолога доктора Юлиуса Йордана, который находился в моем распоряжении как переводчик с арабского. На машинах мы поехали назад через Мосул и сразу же дальше в Тус-Хурматли (Соленые финики), куда прибыли через Алтын-Кёпрю – Киркук. В этом великолепном пальмовом оазисе, где особенно хорошо растут финики из-за соленой воды, новый командующий 13-м корпусом симпатичный и утонченный Селахэддин-бей разместил свою штаб-квартиру с тех пор, как англичане вытеснили его со склонов Джебель-Хамрин в Кара-тепе. И только мы туда прибыли, как они попытались выбить и из Кара-тепе. Однако предложенная мною атака с двойным охватом заставила противника добровольно оставить Кара-тепе. В Тус-Хурматли мы получили радостное известие о предложении перемирия со стороны России[293].

21 декабря 1917 г. я с моим обер-квартирмейстером Бассри-беем выехал в Эрбиль, чтобы там принять русскую делегацию для переговоров о