налоги ощутимо сказываются на предпринимательстве: деловые люди теряют охоту к делам, сравнивая прибыли с налоговым бременем, выработку и чистую прибыль. В результате производство сокращается, а вместе с ним — сумма собранных налогов.

Правители напрасно стремятся исправить положение повышением налоговых ставок… Процесс повышения налогов и сокращения сборов (порожденный верой правительства в то, что рост налогов ведет к росту государственных доходов) будет идти до тех пор, пока доведенные до отчаяния предприниматели не начнут сворачивать производство, умножая несчастья населения. Сильнее всего страдает от этого процесса само государство, которое больше всех выигрывает, стоит ему создать надлежащие условия для развития бизнеса.

Из этого следует сделать вывод, что наиважнейшим фактором, обеспечивающим расцвет предпринимательства, является облегчение налогового бремени…[40]

Всегда находились политические лидеры, предприниматели и историки, понимавшие, что экономический подъем можно вызвать снижением налогов, а прервать — их повышением. Экономисты были не столь проницательны; академики и интеллектуалы всех мастей — представители классической школы, кейнсианства, монетаризма, марксизма и разных эклектических направлений — долгое время обходили стороной вопросы налогообложения. Справедливость была восстановлена только недавно. Изучение экономической политики сводится к двум разделам — к денежной и бюджетной политике, по эти два раздела так же тесно взаимосвязаны, как два полушария человеческого мозга; оба раздела нужны для того, чтобы усвоить преподнесенный историей урок и выработать эффективную политику.

Первые представители классической школы многое поняли о налоговой политике. Их наблюдения сохранили актуальность до нашего времени — например, следующий отрывок из трудов Жана-Батиста Сэя.

«…Не существует прямой зависимости между налоговыми сборами и налоговой ставкой… Известное выражение, ставшее чуть ли не афоризмом, гласит, что в финансовой арифметике дважды два не равняется четырем… Чрезмерный налог является разновидностью самоубийства, облагаются ли им предметы первой необходимости или же предметы роскоши…

Не будь этот принцип столь очевидным, можно было бы проиллюстрировать его многочисленными примерами того, какую прибыль государство получает от умеренных налогов, осознав свои интересы.

Когда в 1775 году <Анн Робер Жак> Тюрго наполовину снизил куртаж и ввозные пошлины на свежевыловленную морскую рыбу, продаваемую в Париже, продукции не стало меньше. Потребление этого товара, судя по всему, удвоилось; рыбаки и дилеры с удвоенным рвением извлекали удвоенную прибыль;… рост производительности, вне всякого сомнения, увеличит сумму собираемых налогов и в других отраслях…

<Александр фон> Гумбольдт пишет…, что в течение тринадцати лет после 1778 года Испания перешла на более либеральный стиль управления своими американскими колониями, и сборы в одной только Мексике увеличились не менее чем на 100 миллионов долларов; помимо этого, за тот же период она (Испания) получила от этой страны дополнительно 14 500 000 долларов серебром. Естественно предположить, что в годы подобного благоденствия доходы частных лиц тоже росли, только еще быстрее; ибо это тот источник, откуда проистекает все общественное богатство»[41].

Адам Смит посвятил налогам почти 80 страниц своего «Исследования о природе и причинах богатства народов», неоднократно возвращаясь к этому вопросу на протяжении всего трактата. Давид Рикардо в «Началах политической экономики и налогового обложения» уделил этой проблеме почти 180 страниц, включая следующий отрывок:

«Несмотря на огромные расходы английского правительства за последние 20 лет, едва ли можно сомневаться в том, что возрастание национального производства более чем уравновешивало их. Национальный капитал не только не был затронут, но и значительно вырос, и годовой доход народа даже за вычетом налогов в настоящее время, вероятно, больше, чем в какой-нибудь прежний период нашей истории.

Верно, однако же, что, не будь этих налогов, это увеличение капитала было бы еще больше. Таких налогов, которые не имели бы тенденции уменьшать силу накопления, нет»[42].

К сожалению, Рикардо, как и все его современники, привык рассматривать частные случаи бессистемно, не предлагая единой теоретической структуры. Изучение налогообложения на этом остановилось, а в отдельных случаях вернулось на старые позиции.

В наши дни о налогообложении принято говорить в терминах «балансовой суммы», полагая, что налоги никак не влияют на производство. Согласно этой точке зрения, система налогообложения помогает распределить произведенный в стране продукт между государством и гражданами. Рост экономики представляется неким волшебным последействием, непредсказуемым Божьим деянием, «торговым циклом».

Ко второй половине XIX века большинство экономистов еще дальше отошли от проблем налогообложения, занявшись ценами, процентными ставками, деньгами, инвестициями и рынком в их сложной взаимосвязи. Многие мечтали превратить экономику в точную науку, подобную физике или химии; в результате возобладали концепции, которые можно свести к числам и временным рядам. Поразительную сложность налогового кодекса нельзя отобразить с помощью индекса: налогообложение — это сфера экономики, где на первый план выходит человеческое поведение. О налогообложении следует рассказывать так же, как о теории управления, подкрепляя обобщения примерами из истории.

Австрийская школа классической экономики, совершившая прорыв в понимании рыночной системы и теории денег, пришла к тому, что постепенно отказалась от рассмотрения налогов. В книге Карла Менгера «Основания политической экономии», опубликованной в

1871 году и заложившей фундамент австрийской школы, налоги вообще не обсуждаются. Из 906 страниц «Человеческой деятельности» — книги Людвига фон Мизеса, опубликованной в 1946 году, — налогообложению отведено менее 20 страниц, в остальном этот шедевр анализирует денежную и рыночную системы. Мюррей Ротбард, бывший учеником фон Мизеса, назвал его систему «экономикой, которая обрела целостность». Фундаментальный труд самого Ротбарда «Человек, экономика и государство», увидевший свет в 1962 году, насчитывает 987 страниц (одно только содержание занимает 24 страницы), но о налогах речь ведется всего на 20 страницах. Ротбард причислил налогообложение к разряду «бинарной интервенции», участниками которой являются государство и гражданин, тем самым вернувшись к понятию «балансовой стоимости».

Наработки двухсотлетней давности были позабыты. Монетаризм — школа экономического анализа, с начала 1960-х годов возглавляемая Мильтоном Фридманом — обходила стороной проблему налогов чуть ли не из принципа. Любимой темой кейнсианцев всех мастей были потребительские расходы и спрос, налоги рассматривались ими в качестве побочной темы — в рамках концепции «балансовой стоимости». Книга Джона Мейнарда Кейнса «Общая теория занятости, процента и денег» даже не затрагивает налоги. Одного названия этой книги достаточно, чтобы читатель понял, что именно собирался изучать Кейнс. Удивляться этому не стоит: в