Георгий резко убрал руки.

— У нас тут — крах операции, а она шутки шутит! Какая бомба? Что ты опять выдумываешь?

Я тяжело вздохнула, возвращаясь к реальности.

— Я уверена, что Лихогон не знал заранее о нашем нападении. Понимаешь, если бы знал, он бы никогда не согласился идти в кино. Не такой он человек, чтоб ни в чем не повинное животное так подставлять. Он ведь знает, что ты псих. И понимает, что, испугавшись, ты можешь повредить песика. Не оставил бы Лихогон пса тебе на растерзание.

— Чем же ты тогда объяснишь происшедшее?

— Собственной глупостью, — наконец призналась я. — И совпадением, конечно. Когда я звонила, Лихогон мне что-то такое говорил, мол, сейчас он как раз очень занят — дрессировку проводит. А я пропустила мимо ушей. Кошмар, из-за меня тебя чуть не съели! — я сама себе сделалась противна.

— «Чуть не съели» — это мелочи, — блеснул благородством Георгий и тут же испортил весь эффект самым безжалостным образом: — Кошмар в другом. Из-за тебя провалилась наша операция!

Возразить было нечего, я понуро опустила голову.

— Итак, — продолжал экзекуцию Георгий, — завещание мы не украли. Лихогона лаем собаки насторожили (соседи наверняка ему расскажут, я уверен). Да еще и, оказалось, на тебя как на агента рассчитывать больше нельзя.

— Да и незачем, — уныло подхватила я, вспомнив еще одну новость. — Лихогон собирается завтра унести завещание в офис клиента. Там, дескать, оно будет под более надежной охраной.

— Ничего не скажешь, прекрасное положение. На первый взгляд даже не ясно, с какой стороны теперь браться за дело.

А ведь я знаю! Я вдруг вспомнила о раздвоении личности Песова и о жалобах Томкина. Есть ведь еще крепкая ниточка, за которую из-за общей суматохи мы не успели потянуть. Наше дело пора раскручивать с другой стороны…

Я уже открыла было рот, чтобы сообщить Жорику о необходимости разобраться с засильем преступников в Академии культуры, как вдруг муж сказал:

— Но на то я и Георгий Собаневский, чтобы после первой неудачи не останавливаться. Есть еще другой вариант. То есть у меня имеются еще кое-какие зацепки и соображения. Только я тебе про них пока не скажу. Не хочу, чтобы ты испортила…

— Что? — не выдержав, перебила я. — Ах, значит, я все порчу, по-твоему? Значит, мне ничего нельзя говорить?

— Не хочу, чтобы ты испортила себе нервы раньше времени, — с нажимом довел мысль до конца Георгий. — Если я прав, то история наша не слишком красивая и весьма многослойная. Ты такие не любишь. Хочу сначала получить подтверждение некоторым фактам, а потом уже тебя расстраивать.

— Ах, значит, я не люблю многослойных историй? — я, разумеется, услышала только самую важную часть его тирады. — Ну разумеется, я ведь такая примитивная. Такая поверхностная, такая…

Я не просто передумала рассказывать Жорику о другой стороне дела, но и усердно старалась наговорить ему много гадостей, из-за которых мы непременно бы поругались. Но тут раздался телефонный звонок.

— Да!.. Хорошо! — Жорик изменился в лице и, глянув на меня очень серьезно, быстро прошептал: — Отбой темы! Поругаемся как-нибудь в следующий раз. Срочно поехали на дачу! Пока мы тут по офисам ошивались, на Марию было совершено нападение. Темка вроде отбился и преступника отпугнул, но, сама понимаешь, «гора» против Артема — силы немножко неравные. Вперед!

Не сговариваясь, за руль усадили меня. Георгий в таких поездках слишком берег машину. Наш форд, мчась что есть мочи через лес, словно реактивный, всюду, где можно, сокращая дорогу, летел в сторону дачи.

— Совсем ничего не понимаю! — мне необходимо было выговориться. — Почему напали именно сейчас? Не похоже ли это на то, что Лихогон ждал, пока мы обозначим свои намерения, и теперь, когда понял, что мы хотим выкрасть завещание, разозлился настолько, что приказал «горе» напасть на Марию? Но откуда он узнал? Не собака же ему доложила? Может, это не меня, а тебя, Жорочка, надо исследовать на предмет жучка?

— Думай, пожалуйста, о дороге, — отмахнулся Георгий. — А то мы так никуда и не доедем.

Я обиженно замолчала. Дорога была знакома настолько хорошо, что управление фордом происходило почти автоматически. Но не признаваться же мужу, что в его отсутствие я всегда езжу через лес, сокращая путь по бездорожью. Голова оставалась свободной для всевозможных нехороших мыслей:

«Зачем вообще нападать на Марию? Напугать, чтобы уехала из города, уже вроде пытались, пора бы понять, что не на ту напали. А если намерения посерьезней, то почему их не довели до конца? Не Темка же, в самом деле, помешал. И кстати, кто из Песовых пытался угробить Марию в прошлый раз? Может, мы с самого начала имеем дело не с лжекузеном, а с лжелжекузеном?»

— А ты знаешь, что Песовых на самом деле два? — начала я издалека.

— Конечно, — ничуть не удивился Георгий. — Один покойный, другой живой. Один завещание писал, другой его теперь под свои интересы приспособить пытается. Один — отец, другой — кузен.

— Нет, — усмехнулась я, — ваша инфа устарела. Песовых действительно два. Но оба живы. Тот, что умер, был третий. Не зря же говорят: третий — лишний, — я слишком увлеклась разговором за рулем. — Потому и умер, наверное.

— Не выдумывай. Песов-старший ожидаемо скончался после продолжительной болезни. Я проверял. Добьешься того, что своими выдумками совсем меня запутаешь. Тогда сама со всем этим разбираться будешь.

Аргумент подействовал железно. Я решила говорить только по существу:

— Важно понять, охотится на Машу настоящий лжекузен или самозванец? Или, может, самозванец охотится по поручению настоящего? Понимаешь, я ведь видела паспорт самозванца, и, судя по нему, это был настоящий Песов. Но тогда, выходит, Лихогон работает с подставным? И кстати, скажи мне, пожалуйста, как выглядел тот, которого видел ты?

— А я, похоже, обоих видел, — удивил меня Жорик. И даже немного разоткровенничался: — Значит, ездил я сегодня днем к лжекузену в деревню. Хотел поговорить напрямую. Так, мол, и так, представляю интересы Марии, объясните, чего вы хотите и почему не оглашаете завещание. Эдакий визит для отвода глаз и в то же время для прояснения ситуации, потому что кое-какие подозрения у меня насчет подмены личности Песова тоже уже были.

— Угу, — скептически заметила я, — стал бы он с тобой откровенно разговаривать!

— Не стал бы! — подтвердил мои подозрения Жорик. — Ни откровенно, ни как-либо еще. Подхожу я к охране, объясняюсь, прошу о встрече. Обо мне обещают доложить. Тут из дома выходит эдакий расфуфыренный рыжий франт с охраной. Бросает распоряжения, мол, никого не принимаю, уезжаю на охоту. Я ошалел. Спрашиваю: «А кто это был?» Отвечают: «Как кто? Таких людей в лицо знать надо! И вообще, уезжайте отсюда, господин Песов никого принимать не будет, он скорбит по поводу кончины дяди и с посторонними людьми не общается». Я как-то все это недопонял тогда. А теперь мне ясно — тот рыжий тип для своей охраны Песовым и был. По сравнению с известным нам лжекузеном этот толще раза в три, ниже, смуглее и даже не знаю, как сказать… увереннее в себе, что ли.