– Думаю, многие согласятся, – кивнул Мишка. – Очень многие. А главное, мы тоже сможем выбирать. Лучших.

– И никаких родителей и властей, – сказал Олег. – По закону человек, получивший в свои шестнадцать паспорт, абсолютно свободен в дальнейшем выборе жизненного пути, и никто ему не вправе запретить, что делать.

– Ну да, – подтвердил Мишка, который сам получил паспорт всего лишь две недели назад, но уже вовсю считал себя свободным человеком. – А как будем выбирать?

– На практике. Буду сажать их в «Хантер» по одному и выводить в Песочницу. Сам на «Дике». Только «Рельсу» на «Смоки» поменяю, чтобы болванками можно было стрелять. Кто хоть раз за десять минут в меня попадет, пройдет в следующий этап. А кто два или три, считай, сразу будет принят. Но это потом. Сначала для всех элементарные навыки вождения и стрельбы. Давай, теперь твоя очередь. Где мы возьмем танки?

Мишка хитро посмотрел на Олега, улыбнулся и взял паузу.

– Ряба, – поторопил его Олег, – я понимаю, что тебе в кайф поиздеваться над старым другом и будущим командиром. Но ты границы-то видь.

– Спокуха, товарищ командир. Я скажу только одно слово. Лизинг.

– Ли… – Олег замолчал с полуоткрытым ртом. Затем выдохнул, непроизвольно сглотнул и восхищенно сказал: – Чтоб тебя дождь намочил, как любит выражаться мой дед. Ряба, ты велик. Точно. Лизинг! И почему я сам до этого не додумался? На поверхности же лежит – протяни руку и возьми.

– Не всем сразу видно, что лежит на поверхности, – заметил Мишка с таким серьезным и солидным видом, что сам не выдержал и рассмеялся.

Чем дольше и кровопролитнее война, тем больше детей остаются без родителей. Серые Десятилетия, продлившиеся с 2040 по 2092 год, без преувеличения, были самым страшным периодом в истории земной цивилизации. Ни в одной войне, пандемии или природной катастрофе прошлого человечество не теряло более половины людей. Даже побивший все рекорды жестокости двадцатый век казался тем, кто дожил до конца века двадцать первого, чуть ли не временем милосердия и благоденствия. Еще бы. Обе мировые войны двадцатого века, унесшие десятки миллионов жизней, не могли идти ни в какое сравнение с Войной-Смертью (ее так и называли на всех языках мира – Война-Смерть, через дефис и с заглавной буквы оба слова) двадцать первого века, продлившейся в общей сложности пятьдесят два года и отправившей в мир иной около пяти миллиардов человек. По миллиарду в десятилетие, или по сто миллионов душ в год. Кому как интереснее и страшнее считать.

Да, непосредственно на полях сражений легло «всего-то» около семисот миллионов по всему миру, остальные – в основном гражданское население, погибшее и умершее от ядерных ударов, астероидных атак, наводнений, землетрясений, извержений вулканов, ураганов, пожаров, болезней и голода. Но эти семьсот миллионов были цветом планеты Земля. Молодые здоровые и сильные мужчины возрастом от восемнадцати до сорока лет. Хорошо еще, что многие, прежде чем словить пулю в живот, сгореть в танке или быть разорванным в куски управляемой ракетой «воздух – земля», успевали жениться и родить ребенка, а то и двоих-троих.

Эти дети потом, когда их матери и ближайшая родня гибли от болезней, голода или были заживо погребены под развалинами домов, и становились беспризорниками. Если, конечно, выживали сами. В самом конце Серых Десятилетий и в начале мирного времени цунами беспризорщины обрушились на мир повсеместно и с небывалой доселе силой. Этой беды не избежала ни одна страна. Точнее, ни одна административная территория, ранее бывшая страной, но тем не менее. Потребовались пятнадцать лет и океан денег, чтобы хоть как-то справиться с беспризорными подростками, наводняющими города и готовыми на все ради куска хлеба, глотка спиртного, пачки сигарет, а то и дозы наркотика. В целом справились. Но воспитательные дома остались. Слишком много еще было сирот на Земле и слишком мало тех, кто хотел и мог взять их в свою семью.

В один из таких домов, самый известный и крупный в Московском регионе, и отправился Олег Шальнев в сопровождении верного друга Мишки Рябова буквально на следующий день.

Перед этим Олег выяснил все, что его интересовало по поводу лизинга танков, и произвел расчеты. Выходило, что на пользование пятью машинами среднего уровня в течение полутора месяцев и боксами для них он впритык, но наскребет. А вот на то, чтобы провести хотя бы минимальную подготовку будущих танкистов и членов клана, уже не хватало. Выручил, как всегда, дед Иван, хотя Олег ни о чем деда не просил. Тот сам догадался о затруднениях внука, общаясь по комму, и перевел на его счет недостающую сумму в тот же час.

– Солить мне эти деньги, что ли? – сказал он, когда Олег пытался возразить. – Я не богат, но на жизнь хватает. Ты молодой, тебе нужнее. Заработаешь – отдашь. А если не заработаешь, то и ладно. Но учти, больше помочь не смогу. Во всяком случае, деньгами.

– Спасибо, деда, – только и сказал Олег. – Я отдам. Обязательно.

Вход на территорию воспитательного дома охранялся, но какой русский человек ходит на закрытую территорию через проходную? Для этого испокон века существуют специальные дыры в заборе. Мобиль (Олег ездил на подержанном внедорожнике отца, к которому привык с детства и, собственно, на котором отец и обучал его вождению) оставили на бесплатной парковке и отправились на разведку. Стоило пройти вдоль ограды каких-то пару сотен метров, обнаружилась искомая дыра – как раз пролезть нетолстому человеку. И очень удобно – вокруг заросли густого кустарника, скрывающие нарушителей режима от бдительного ока воспитателей и охранников. То есть понятно, что всем все известно, но правила игры должны соблюдаться. Поэтому пусть лучше будет кустарник.

– Ну что, лезем? – спросил Мишка, деловито оглядывая не слишком широкую, для его склонной к полноте фигуры, дырку.

– Нет. Ряба, сам подумай. Зачем нарываться на неприятности? Те, кто нам нужен, сами придут. Надо только немного подождать. Сегодня же День выпускника, забыл? Мы же вчера специально инфу смотрели на их странице.

– И что?

– Идем-ка.

Олег поманил Мишку за собой по малоприметной тропинке, ведущей от забора в березовую рощу, нашел удобное поваленное дерево, сел на него, похлопал ладонью рядом.

– Садись. Уверен, долго ждать не придется.

– Я не…

– Сейчас сам все увидишь. О, я же говорил. Вот и тот, кто нам нужен.

По тропинке в сторону забора шел длинный худой и лохматый парень с объемистым рюкзаком за плечами. Судя по отнюдь не летящей походке, рюкзак был набит чем-то тяжелым. Не доходя до друзей десятка шагов, парень оступился, чертыхнулся и выпрямился. В рюкзаке глухо звякнуло.

– Гонец, – усмехнулся Олег и поднялся. – С праздником, друг!

Парень остановился и настороженно глянул на Олега и Мишку.

– Кому праздник, кому тризна, – сказал он. – Что надо?

– Всего лишь поговорить. Для начала. Дело есть.

– Если ты по наркоте, то мимо. У нас не нюхают и не колются. Иди откуда пришел.