же, не помню его названия. Просто пропускаю через себя эмоцию музыки и думаю о том, как после концерта украду свою красивую девочку. Прямо в этом пышном платье.

Номер заканчивается. Лера выходит из-за инструмента, и тут с другой стороны сцены к ней выходит уже знакомый мне парень. Тот самый с потопом в родительской квартире. В одной его руке микрофон, он осыпает мою девочку восторгами, а потом дарит букет цветов, который находится в его другой руке. Нормальный такой. Роз на двадцать пять.

Лера смущённо кивает, бормочет благодарность и сбегает за кулисы. Не в меру улыбчивый поклонник продолжает говорить в микрофон, обозначая свою роль, как ведущего и даже пытается шутить квнщик хренов. Объявляет следующий номер и уходит следом за Лерой за кулисы.

На мгновение стискиваю подлокотники, чтобы пережить острый приступ ревности, а потом встаю и решительно иду за ними. Интересно, если этому «квнщику» вставить цветы в задницу, получится павлин или просто балабол с цветами?

Глава 37. Настоящее

Лера

— Ну, что у нас на завтрак? — появляется в дверях кухни Георг, вытирая волосы полотенцем.

Он, как обычно, одет в одни трусы. Но и на том спасибо.

— Омлетик с сосиской будешь, — тут же взвивается ему на встречу мама и сияет улыбкой, как стоватная лампочка.

— Лучше просто кофе и тосты, дорогая, — он проходит мимо нее и небрежно всовывает ей в руки мокрое полотенце. — Я пока покурю.

— И вам «доброе утро», — ехидно бурчу себе под нос.

Мой и так не слишком приветливый к еде желудок скручивает узлом, а к горлу подступает тошнота. Господи, какой же этот мужик мерзкий. Как мама этого не замечает? Вот уж во истину любовь зла…

— Спасибо, — откладываю надкусанный бутерброд в сторону, делаю глоток чая и встаю из-за стола. — Пойду собираться.

— Ты же ничего не съела… — едва слышно шипит сама. Ждёт, когда за Георгом захлопнется балконная дверь и повышает голос до громкого патетичного шепота. — Если ты не хочешь замуж, то не мешай другим, поняла, Валерия? У тебя вся жизнь впереди, а мне недолго осталось…

— Мам, не надо… — вскидываю ладони вверх, не желая сегодня ругаться. — Любись на здоровье. Я ж молчу.

— Ты слишком выразительно молчишь, — не успокаивается мама. — Осуждаешь. А мне наплевать. Вот так!

— Я не осуждаю, — пожимаю плечами. — Просто не понимаю, как после папы, который с нас пылинки сдувал, ты можешь терпеть вот такое, — перевожу взгляд на полотенце в ее руках. — А ещё я уже два дня наблюдаю, как он жрет за наш счёт. Ты бы намекнула дяденьке, что холодильник — не скатерть-самобранка.

— Я тебе уже говорила, что это вынужденная временная мера, — будто я говорю что-то стыдное, мама оглядывается на балкон. — Георг помогает сестре. Она разместила у себя в квартире двух женщин, которые ушли от мужей. Им некуда больше пойти…

— Ладно, мам! Благотворительность — это прекрасно. Только не нужно творить ее себе в убыток, — положу к ней и, чтобы закончить наши диалог на более-менее позитивной ноте, чмокаю ее в щеку. — Мне правда пора. Нужно перед концертом аппаратуру проверить, костюмы, короче, все как обычно.

— Удачного выступления, — теплеет мамин голос. — Попроси девочек снять на телефон.

— Хорошо, — киваю и, наконец-то, сбегаю с кухни к себе в комнату.

Закрываюсь на замок и начинаю собираться. Упаковываю в чехол платье и туфли, накладываю макияж. Волосы просто выпрямляю и закалываю на висках двумя заколками. Вызываю такси, и пока оно едет, захожу в чат с Игнатом. Руки чешутся написать, но, зная, что он очень занят, не решаюсь. Просто перечитываю наш вчерашний скупой диалог перед сном. Забавно… полные нежности сообщения Стоцкого мне кажутся скупыми, а от Дани я не получала ничего даже на половину похожего. Да, к хорошему быстро привыкаешь. Страшно так… привыкать.

Ведь если Стоцкий не выполнит своё обещание и сегодня не приедет… я не знаю, как смогу это пережить. Просто постоянно думаю о нем. Почти не ем, плохо сплю и дёргаюсь на каждый звонок телефона. Отвлечься помогают только репетиции, институтские заботы и пара видео-звонков от Ваньки. Он показывал мне свой костюм на к первому сентября и рисунки. Я тешу себя мыслью, что ни один нормальный человек не станет повожать общение своего ребёнка и женщины, если собирается ее бросить, но помогает слабо.

Забавный таксист с тяжёлым нерусским акцентом сначала пугает меня манерой вождения «по дворам». Но когда он доставляет меня до института за пятнадцать минут, я проникаюсь к нему уважением. Так человек хорошо знает свою работу… Но мужчина быстро и бесхитростно развеивает мои восторги. Оказывается, он просто почти пять лет работал в нашем районе дворником. В другой день я бы не стала вести беседы с незнакомым человеком, но сегодня использую любую возможность, чтобы отвлечься от волнительного ожидания Игната. Да что там, если продолжу дальше себя накручивать, то не только не смогу вести шоу первокурсников, но и ничего не сыграю. Сосущее ощущение под ложечкой очень красноречиво свидетельствует о том, что истерика не за горами.

Надя, чувствуя мое состояние, помогает на максимум и в перерывах между тисканьями и поцелуями с Денисом взваливает на себя практически все организационные моменты концерта. Особенно если где-то нужно с кем-то договориться или выдать «люлей». Иногда она тактично интересуется: «Ну, как дела?» и, получив мое: «Нормально», тяжело вздыхает, воздерживаясь от расспросов, хотя я вижу, как ее распирает любопытство.

— Готова? — подмигивает мне Соболев и подает микрофон.

Я выглядываю из-за кулис, смотрю, как чинно ректорат заполняет свой законный первый ряд и ещё раз мысленно приказываю себе отложить все душевные терзания до конца концерта. Настоящие артисты даже болезни с собой на сцену не берут, а тут, подумаешь, любовь какая-то.

— Да, — перевожу взгляд на парня, который с особым рвением решил составить мне пару в роли ведущего и пытаюсь улыбнуться. — Давай начинать.

Мы даём отмашку Денису, который исполняет сегодня роль тапера и под гимн института выходим на сцену.

Приветствуем первокурсников, объявляем торжественное вручение студенческих билетов и временно оставляем зал в надёжных руках ректора.

* * *

— Что? — напрягаюсь, замечая, как Соболев на меня пристально смотрит.

— Очень красивая сегодня, — говорит он, глядя мне в глаза.

— А обычно — «неочень»? — дергаю бровью и тут же вскидываю ладони в останавливающем жесте. — Стоп, нет. Просто — спасибо.

Однокурсник хмурится, но взгляда не отводит.

— Что будешь сегодня играть?

— Лунную сонату, — отвечаю. — На таких мероприятиях нельзя играть сложных произведений. Иначе — люди начинают ощущать себя в