Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я забирал их глаза, когда они смотрели на меня. Дьявол велел мне. Он хотел…
Еще один удар прерывает его. Я притягиваю Клэнси ближе, сжимаю в кулак его рясу и смотрю в эти черные, полные безумия глаза. Хотел бы я сам убить этого ублюдка. Но я здесь не для этого. Это дело Дианы, и если она решит усыпить этого бешеного пса, я не стану ее винить.
— Из-за таких отбросов, как ты, дьявол и ходит в крови. Но он не просит об этом и уж точно не шепчет тебе на ухо. Я закончил с тобой.
Я выпрямляюсь, поворачиваюсь к нему спиной, не обращая внимания на безумное хихиканье, смешивающееся с его хныканьем. Признание не сняло с него вину; оно сломало его, и не сразу. Я встречаю пустой взгляд Дианы.
— Делай что хочешь, детка. Просто помни, что я сказал. Ты не такая, как он. Или я.
Я делаю шаг в сторону, закрываю глаза. Отгораживаюсь от криков священника, взывающего ко мне. Может быть, малышка права, и смерть — это единственное правосудие, которое мы можем предложить некоторым людям. После того, что он забрал у Дианы, что сделал со своими жертвами, как позволил сжечь целое здание с черными семьями, как кто-то может винить ее за желание отомстить? Я не могу.
Волнение, которое я испытал, когда изгнал Уилеров, уверенный в своем сердце, что поступил правильно, говорит мне об этом.
— Ник? — Голос Дианы проникает в мои мысли. Ее рука в моей, ледяные пальцы крепко сжаты. — У нас одна и та же боль. Я чувствую ее с того момента, как очнулась в вашем кабинете. Месть — это невыход. Это путь в никуда. Позвоните в полицию, заставьте его, признаться. Пока он не сможет причинить вред другому человеку, мне все равно. С меня хватит.
Я поворачиваюсь. Отец Клэнси все еще прислонен к алтарю, дыхание вырывается рваными глотками. Она сама остановилась. Я кладу руку ей на голову, глажу по волосам. Диана улыбается.
Вытащив мобильник, я подхожу к священнику.
— Тебе повезло. В конце концов, ты заплатишь за свои преступления. Расскажешь все полиции, пока мы не передумали.
Отец Клэнси кивает, слезы смешиваются с кровью на его щеках, и тут мне приходит в голову мысль, что я знаю парочку копов, которые будут очень заинтересованы в этой исповеди. Может быть, они даже окажут мне услугу и отвяжутся от меня.
Я набираю номер.
— Лори, это Ник Холлеран. Генри с тобой? Отлично, включи громкую связь. Я не просто так давно не появлялся. Меня наняли для работы над замятым делом, и я думаю, что раскрыл его. Ты захочешь поговорить с этим парнем. — Я прижимаю трубку к уху отца Клэнси. — Давай. Исповедь полезна для души.
Глава 12
СТАНОВЯСЬ ЛУЧШЕ
Марвин Старший собирается провести сумерки своей жизни в тюрьме. Он признался в убийстве четырнадцати девушек и женщин, шесть из которых были чернокожими, в период между 1965 и 1970 годами. Он привел копов к месту, где закопал тела, и даже не пытался защищаться в суде. Интересно, что скажет ему Харон, когда он наконец скончается.
Подводя итоги последних нескольких дней, голова идет кругом. Я пережил вендиго, одержимого амарока и поклонника дьявола. Я встретил самого Люцифера и разжег старое пламя. Я в Аду, в окружении призраков, демонов, культов и существ из всех мифов и легенд, о которых мне доводилось слышать, но благодаря небольшой помощи моих друзей справляюсь.
Лори и Генри оставили меня в покое, заглянув в мой офис только для того, чтобы слегка встряхнуть и поблагодарить самым неохотным образом, какой я когда-либо слышал. Мои раны хорошо зажили, и каждый раз, когда я замечаю, что Сураз наблюдает за мной, он приветственно кивает.
Харона тоже нет, хотя думаю, что это не последняя встреча с ним.
Джим, скинуокер, приходил после моей стычки с вендиго и вручил мне заслуженный гонорар, благодаря которому моя жизнь станет немного уютнее. Я даже купил подарок для Дианы. Назовем это подарком на новоселье.
Малышка теперь живет со мной. Она пока не очень хочет снова посещать мой офис, но я уже привык к ее присутствию, да и куда ей еще идти? Она, со своей стороны, погрузилась в изучение всего, что только можно, об Аде, пристает к Руби при каждой встрече, просит меня достать книги Гарри и Мэв. Здорово видеть ее целеустремленность. Я уже могу сказать, что она будет великолепна в этом деле.
А Роза?
Дверь моей квартиры распахивается, и там стоит она. Она не живет со мной, но осталась у меня прошлой ночью. Через пару дней после хижины, когда она пришла в себя, мы поговорили. Один из тех разговоров обо всем и ни о чем, которые продолжаются всю ночь и заканчиваются только с восходом солнца.
С тех пор она оставалась у нас дважды.
— Получил? — спросила она, лицо ее расплылось в ухмылке.
Я держу пакет под мышкой.
— Да.
— Ей понравится, — говорит Роза, целуя меня в щеку. — Почта пришла, пока тебя не было.
Забавно. Роза не может видеть Диану, не разговаривала с ней без меня или Руби, как посредника, но она заботится о малышке. Не знаю, как ей удается сделать так, чтобы сюрреалистическая ситуация казалась такой естественной. Диана чувствует, как искренне Роза относится к ней.
Я замечаю кучу почты на столе. Счета, без сомнения. Они могут подождать.
— Эй, детка, выходи сюда. Хочу тебе кое-что показать.
Я кладу пакет рядом с почтой, и мне бросается в глаза написанный от руки адрес. Диана выходит из спальни — говорит, что ей нравится иногда побыть одной; типичный подросток, правда? — и улыбается, когда видит меня. Ее улыбка становится еще шире, когда она замечает коробку.
— Это мне? Что это?
Я подмигиваю, открываю коробку и достаю проигрыватель пластинок, точно такой же, как тот, что был у семьи Дианы — настоящий «Чемпин» 1960-х годов.
— Надеюсь, тебе понравится, детка.
Диана вытаращилась.
— Ник, это… Это идеально.
— Подумал,