Господи помилуй, этот мужчина может безвозвратно погубить ее.

Было уже за полночь, когда Уинтер, усталый, возвращался домой. Оперный театр располагался меньше чем в миле от Сент-Джайлса, и Уинтеру жаль было тратить деньги на кеб для такой короткой поездки. Не говоря уж о том, что у него через плечо висел длинный мешок с костюмом Призрака и шпагами, наличие содержимого он предпочел бы никому не объяснять.

Какой-то экипаж прогрохотал мимо, и Уинтер резко отскочил в сторону, когда его колеса попали в лужу на дороге, выплеснув волну грязной воды. Брызги попали на ноги, и он с сожалением взглянул на пятна на своих до этого белых чулках. Ну, прекрасно. Теперь от него несет сточной канавой, и ему придется застирать чулки, прежде чем лечь спать.

Уинтер вздохнул. Какая разница, испачканы у него чулки или нет. Единственная причина, по которой он не проиграл пари с д’Арком еще даже до его начала, заключалась в том, что виконт на этот вечер объявил ничью. Остаток вечера леди Бекинхолл была холодна, бросала на него подозрительные взгляды и язвила в его адрес — когда вообще заговаривала с ним. Неужели знает, что он Призрак? Она должна по меньшей мере подозревать после того поцелуя… или нет? Наверняка такая прямодушная женщина уже призвала бы его к ответу, если б догадалась, что он Призрак. А если не подозревает об этом, то, может, ее нисколько не интересует Уинтер Мейкпис. Может, ей просто нравится целоваться с мужчинами в масках. Уинтер с таким остервенением пнул валявшийся камень, что тот отлетел далеко, громко ударившись о кирпичную стену.

Уинтер остановился, чтобы успокоиться. Ему вообще не следовало целовать ее. Не будь он в костюме Призрака, сумел бы перед ней устоять. По крайней мере надеялся, что сумел бы. Но правда заключается в том, что едва она коснулась его губ, как он пропал. У Изабель был вкус страсти и мяты, меда и желания. Когда она скользнула языком по его губам, он до предела, болезненно возбудился. Одним лишь прикосновением она открыла для него ящик Пандоры, наполненный страстью.

Благоразумие требовало держаться от леди как можно дальше. Ему следовало бы принять сегодняшний вечер как предостережение и отступить. Однако он знал, что не сделает этого. Благодаря Изабель он может уповать на то, что останется жить и работать в приюте. Более того, она предложила средство разузнать про д’Арка, ибо без Изабель и ее «наставлений» едва ли он попал бы в те круги, в которых вращается виконт.

Уинтер фыркнул. Он лжет себе, если думает, что это и есть истинная причина, по которой он снова встретится с ней. Как бы ни был важен приют и расследование дела с похитителями девочек, в глубине души он знает, что просто не может не видеться с Изабель. Она притягивает его. Животный ли это инстинкт, поднимающийся на поверхность, — та часть его мужского естества, которую он считал давно подавленной, — или же что-то более духовное, не имеет значения. Он теперь не может оставить леди в покое, как не может перестать дышать.

Уинтер на несколько секунд прислонился к осыпающемуся углу кирпичного дома. Он опасно увлечен Изабель. И гоняется за собственным хвостом с д’Арком. Что имел в виду кучер д’Арка, когда сказал, что это не виконт? За похитителями девочек стоит кто-то другой? А если так, почему тогда Джозеф Шанс сжимал в руке клочок бумаги с печатью д’Арка?

Уинтер выпрямился, покачал головой. Возможно, он чересчур усложняет дело. Без сомнений, кучер соврал, просто чтобы выгородить хозяина и спасти собственную шкуру. Д’Арк, должно быть, замешан, иначе почему…

Внезапный стук копыт по булыжной мостовой заставил Уинтера отступить в тень, но спрятаться было особенно негде.

Капитан Тревельян выехал из-за угла в сопровождении полудюжины своих драгун. Должно быть, Тревельян увидел Уинтера, ибо резко натянул поводья.

— Мистер Мейкпис, Сент-Джайлс не самое безопасное место, чтобы разгуливать по ночам, как вы, уверен, знаете.

— Знаю. — Раз уж капитан драгун увидел его, Уинтер вышел на лунный свет. — Охотитесь за торговцами джином, капитан?

Губы Тревельяна плотно сжались, и Уинтер подумал, сколько шуточек, должно быть, приходится выслушивать капитану по поводу его далеко не успешной кампании по очистке Сент-Джайлса от самогонщиков и торговцев «зеленым змием».

— Сегодня у меня добыча покрупнее, — отрывисто ответил Тревельян. — Призрак был замечен возле Сент-Джайлс-ин-зе-Филдс.

— В самом деле? — Уинтер выгнул бровь. — Тогда он сегодня что-то слишком уж активен. Я иду из оперного театра, где он тоже появился нынче вечером.

— Из оперного театра? — Тревельян сардонически усмехнулся. — Для человека, который живет в Сент-Джайлсе, не слишком ли это слишком, Мейкпис?

— И что с того? — холодно отозвался Уинтер.

Уголок рта капитана Тревельяна дернулся вверх.

— Ну, полагаю, это не мое дело. — Он мотнул головой, указывая на мешок на плече Уинтера. — А вы всегда ходите в оперу с такой тяжелой ношей?

— Нет, разумеется, — непринужденно ответил Уинтер. — По дороге домой заглянул к другу. Он передал книги в дар приюту.

Уинтер сохранял твердость во взгляде, хотя и затаил дыхание. Если капитан драгун попросит разрешения заглянуть в мешок, то он не сможет объяснить, откуда у него костюм Призрака.

Тревельян хмыкнул и отвел взгляд.

— Будьте осторожны по дороге домой, Мейкпис. У меня и без вас забот полон рот.

— Ваша забота о моей персоне весьма трогательна, — проговорил Уинтер.

Тревельян отрывисто кивнул и развернул своего коня.

Уинтер провожал глазами солдат до тех пор, пока те не скрылись в ночи, и только потом выдохнул и расслабил напряженные плечи.

Оставшийся путь до приюта он преодолел без происшествий. Через двадцать минут Уинтер входил в приютскую кухню. Кот Черныш потягивался перед камином, острыми коготками легонько царапая красный кирпич очага, потом выпрямился и подошел приветственно потереться о ноги Уинтера лобастой головой.

Уинтер наклонился почесать кота за ухом.

— Что, Черныш, на страже?

Тот зевнул и вернулся к теплому очагу. Лампу оставили горящей для Уинтера, он взял ее и направился к черной лестнице, ведущей к нему в комнату. И только когда свет озарил угол лестницы, он понял, что не один.

Джозеф Тинбокс сидел, ссутулившись, в кресле, с закрытыми глазами и тихо и ровно дышал. Сердце Уинтера сжалось от этой картины. Неужели мальчик ждал его?

Он мягко положил ладонь ему на плечо.

— Джозеф.

Мальчик заморгал, взгляд был сонный и непонимающий, неожиданно напомнив Уинтеру того двухлетнего малыша, которого он нашел на парадном крыльце старого приюта почти десять лет назад. Его светлые волосики были взъерошены, личико залито слезами, а к запястью привязана пустая жестянка. Малыш глубоко вздохнул, когда Уинтер поднял его на руки, и доверчиво положил головку ему на плечо.

Джозеф Тинбокс еще раз моргнул, и вдруг лицо его озарилось пониманием.