чем уступили числу врагов. Похоже, что ифрикийцы понимали, как удовлетворить гордость и, возможно, даже тщеславие французов[198].

У крестоносцев больше не было причин задерживаться в Тунисе. Людовик и легат, вероятно, единственные два человека, которые верили в актуальность нападения на Тунис, были мертвы. Регенты, аббат Сен-Дени и сеньор де Нель, призывали нового короля вернуться в свое королевство. В лагере снова возникла угроза эпидемии, а снабжение по-прежнему было затруднено, хотя крестоносцы теперь могли покупать продовольствие у ифрикийцев. Пора было сворачиваться и уезжать, но куда? В Святую Землю, что, несомненно, было главной целью Людовик? Пьер де Конде в письме, которое он написал аббату Сен-Дени 18 ноября, сообщает о колебаниях крестоносцев. По его словам, предполагалось, что часть армии с графом Пуатье и Пьером ле Шамбелланом отправится в Святую Землю, а остальные последуют за королем Сицилии против императора Михаила Палеолога — версия, которая, безусловно, удовлетворила бы Карла Анжуйского, и которая, прежде всего, подтверждала приоритет, отдаваемый королем Сицилии его планам на Константинополь. Филипп III, со своей стороны, отправился бы прямо во Францию с останками своего отца. По словам Примата, молодой король буквально разрывался между своим обетом помочь Святой Земле, тяжелыми условиями, в которых оказалась армия крестоносцев, и спасением королевства Франция, королем которого он теперь являлся. Не без колебаний и по совету своих дядей и баронов Филипп действительно решил вернуться в свое королевство после остановки на Сицилии. По словам анонимного хрониста, король Франции, после того как он, следуя совету своего дяди и отчасти под влиянием своей жены, заключил мир с халифом Туниса, хотел вернуться во Францию, чтобы короноваться. Чтобы это возвращение не было истолковано как отречение от креста, короли и бароны крестоносцев дали торжественную клятву, что при первой же возможности отправятся в Святую Землю, но они прекрасно понимали, что будут сурово осуждены на родине, и, по сути, клятва ничего не изменила[199].

10 ноября принц Эдуард, которого тщетно прождали несколько месяцев, наконец, высадился на побережье Туниса. Выйдя из Дувра 20 августа, он пересек все королевство Франция и прибыл в Эг-Морт 29 сентября, а 4 октября он отправился в путь по морю, чтобы через пять недель присоединиться к армии. В лагере крестоносцев, где новости распространялись через официальных гонцов и купцов, люди начали интересоваться, что замышляют англичане. 21 августа Пьер де Конде написал из лагеря Матье де Вандому, аббату Сен-Дени, что распространились слухи о том, что принц Эдуард находится в Эг-Морт (на самом деле он только что покинул Дувр), и что он ждет только благоприятной погоды, чтобы присоединиться к армии крестоносцев. Но говорят также, продолжает Пьер де Конде, что он встречался с королями Кастилии и Португалии. Неясно, какова была цель этой таинственной конференции, но, похоже, что в армии крестоносцев принцу Эдуарду не особенно доверяли. Понятно, что встреча была напряженной. Измученные пребыванием в Тунисе и полные подозрений по отношению к принцу, крестоносцы были встревожены его задержкой, в то время как последний был расстроен договором, который только что был заключен с халифом и в пунктах которого он был упомянут, без согласия с ним[200].

Карта 4. Обратный путь из Карфагена в Сен-Дени

Отъезд и шторм

8 ноября Карл Анжуйский приказал своим офицерам на Сицилии подготовить порт Трапани и собрать большое количество продовольствия, так как крестоносцы должны были встретить Рождество на Сицилии. Во вторник днем, 18 ноября, Филипп III и бароны добрались до своих кораблей. Посадка на корабли была завершена на следующий день под охраной отряда под командованием коннетабля, одного из маршалов и Пьера ле Шамбеллана. Опасности почти не было, так как халиф направил часть своих войск, христиан и мусульман, для защиты отхода армии крестоносцев от возможных нападений, а точнее, без сомнения, от попыток разграбления лагеря. Король Сицилии остался, чтобы собрать отставших. Крестоносцы оставили большое количество осадных машин: 90, согласно Ибн Хальдуну. Карл Анжуйский забрал их позже, а халиф, похоже, тщательно охранял их, так как последние из них были вывезены только в 1272 году[201].

В четверг 20 ноября король Франции отдал приказал на отплытие. На следующий день Карл Анжуйский на быстроходной галере прибыл в Трапани, расположенный в 250 километрах от Туниса. Филипп III присоединился к нему только в субботу, около полудня. Во время перехода не удалось избежать неприятностей. В воскресенье 23 ноября сильный шторм, продолжавшийся два дня и одну ночь, привел к гибели восемнадцати больших кораблей, которые, по выражению Пьера де Конде "затонули, как камни". В результате катастрофы утонуло около 4.000 человек. С корабля епископа Лангрского, на борту которого находилось несколько сотен человек, только прелату Ги Женевскому и одному из оруженосцев удалось добраться до берега. Большое количество малых судов, перевозивших лошадей или припасы, также пошли ко дну[202].

Неизвестно, восприняли ли крестоносцы и паломники, возвращавшиеся из Туниса, пережив сражения и эпидемию, это новое несчастье как божественное наказание. В письме, которое Пьер де Конде отправил приору Аржантея, он старался не представлять ситуацию в таком свете. Но многие современники без труда поняли, что произошло. Уничтожение флота было проявлением Божьего гнева за заключении договора с халифом Туниса. Тулузский поэт Гийом Анелье хорошо отражает это настроение:

Печально известный крестовы поход распался,

Оказавшись вершиной греха и предательства

За что пришло на участников проклятие Божие

И когда они плыли в Трапани, корабли и весла

Были разбиты и поломаны яростным ветром

Из-за этого в порт добрались немногие

А много людей погибло, и было бы правильно

Если бы все они сгинули.

Анелье был далеко не единственным, кто видел в этой катастрофе вмешательство Провидения. Согласно Annales de Gênes (Анналам Генуи), корабли с Эдуардом и его свитой были пощажены, потому что принц отказался от золота агарян (арабов). Поэт Бодуэн де Конде, писавший вскоре после этого события, придерживался того же мнения, интерпретируя бурю как справедливое наказание за жадность крестоносцев, принявших "великое сокровище" от врагов. Приближенный к королевскому двору хронист без колебаний пишет, через несколько лет после этого события, что крестоносцы "остановились в порту Трапани на Сицилии, где по воле Бога, которому это возвращение было не угодно, случилось так, что на море поднялась сильная буря". Даже Примат, хронист Сен-Дени, рассказывает, что корабль французского короля порвал швартовы в результате шторма, и его отнесло в Тунис, откуда халиф приказал отправить его обратно на Сицилию. Эта история вряд ли правдива, но акцент Примата на ней показателен. Как это можно рассматривать иначе, как не скрытое осуждение?[203]

Конец крестового похода

Катастрофа при Трапани сделала невозможным возобновление кампании весной. Возобновив