Как ни странно, только сейчас я открыла для себя парижские автобусы, которые в считанные минуты могли довезти меня до центра, и из окна которых я могла любоваться любимым городом. Стоял бархатный десятиградусный январь, и почти каждый день, если я не была занята домашним хозяйством (проблемы проблемами, а условия моего проживания у «Старичка» оставались прежними), я перемещалась по разным маршрутам, которые позволяли мне побыть наедине с городом, успокоиться, подумать. Чаще всего я ездила от place d’Italie в сторону 5-го округа, где в одном из кафе вместе с ноутбуком проводила время до обеда, потом я ехала дальше до прелестного сквера René Viviani, откуда открывался вид на Собор Парижской Богоматери, где я перекусывала сэндвичем из свежего багета, а дальше мимо библиотеки Шекспира я шла в сторону фонтана Saint-Michel и там садилась на автобус, везущий меня в сторону дома.

Итак, я сижу в кафе, шерстя просторы интернета и размышляя, что же делать дальше. Сложно сказать, что именно в очередной раз вытащило меня из эмоциональной трясины, заставило расправить плечи и начать действовать. Наверное, так сильно было желание не сдаваться до последнего, победить обстоятельства, доказать всему миру, что я могу. А может быть, я просто уже всем существом приросла к этому городу, и разорвать эту связь уже было просто невозможно. Или это наша последняя переписка с Ритой как будто встряхнула меня. Я собрала остатки воли в кулак и решила срочно искать план Б.

Я уже поняла, что ни одна фирма не возьмется делать мне документы. Даже в индустрии моды на позицию русскоязычной продавщицы была жесткая конкуренция – соперничали не только потерявшие, как я, надежду найти нормальную работу студентки, но и соотечественницы, переехавшие в Париж по замужеству, а также русскоязычные девушки из бывших социалистических республик, а ныне стран Евросоюза. И те, и друге, как несложно догадаться, уже обладали правом на работу.

Единственным выходом было записаться на курсы французского и продлить студенческую визу. Со студенческой визой я смогу работать двадцать один час в неделю, что вполне реально совмещать с учебой. На полставки в магазине можно заработать около тысячи евро в месяц, а опытом жизни в Париже на такую сумму я уже обладала.

Помимо работы в бутиках, еще одной популярной среди студенток с хорошей внешностью подработкой была работа хостесом. Хостесы требовались на всевозможных мероприятиях, от деловых конференций и выставок до спортивных матчей, и в Париже было довольно много агентств по подбору подобного персонала, куда я и разослала свое резюме, благо в России у меня уже имелся опыт в этой сфере. На прошлой неделе одно из агентств даже пригласило меня на собеседование – в очередной раз коллективное. За круглым столом напротив меня сидело с десяток молодых и бойких француженок. И что я здесь делаю, почти тридцатилетняя тетка с сильным акцентом? Но меня приняли и пообещали позвонить, когда будет следующее мероприятие. За несколько дней можно было заработать до трехсот евро, что меня в моем нынешнем положении вполне устраивало.

Но меня не переставал мучить один вопрос: а стоила ли игра свеч? Сколько я еще продержусь в этом «студенческом» состоянии? Мне уже далеко не двадцать. У меня все еще нет серьезного парня, в то время как все подружки уже успели родить детей.

А как его найти, если в Париже с эти делом оказалось совсем не проще? Я-то думала, что это только нашим мужчинам подавай девушку-Эйнштейна с внешностью топ-модели. Но тут, как оказалось, запросы не ниже: женщина должна быть самостоятельная, независимая, уметь решать за двоих, оплачивать свою часть счета и вообще быть на равных с партнером во всех вопросах.

И хотя за прошедший год еще ни один мужчина не предлагал мне разделить счет (хотя нет, был один случай, когда на первом свидании француз на тарелочку со счетом в шесть евро за два пива гордо положил три), но я в своей нынешней ситуации никак не вписывалась в этот образ.

Сразу вспоминался слоган популярного на тот момент сайта знакомств: «Love your imperfections»43, мелькающий из всех углов и вызывающий лишь недовольную ухмылку человека, который отказывается ассоциировать себя с целевой аудиторией. Однако теперь я поймала себя на мысли, что может быть эти рекламщики были не такие дураки, и мне бы и самой не мешало встретить того, кто бы полюбил мои несовершенства.

А может, поеду домой, и хватит уже этого всего? И пусть я еще долго буду рыдать, слыша по радио французские песни, считать себя последней неудачницей и нещадно корить себя за такой неподготовленный переезд, но зато у меня будет нормальная работа, деньги и жилье, рядом будет любимая семья и друзья, а там, глядишь, и личная жизнь наладится. Кто знает, может быть и Андрей, если еще десять раз не женился, будет рад моему возвращению…

Я как раз ехала на метро домой с очередного собеседования, когда на перегоне между станциями «Passy» и «Bir-Hakeim» вновь увидела Эйфелеву башню, возвышающуюся над рекой во всей своей красе. Я почувствовала, что вижу ее в последний раз. На глаза навернулись слезы.

Прощай, Париж. Прощай, башенка. Я так рассчитывала на тебя, но тебе явно нет до меня дела. Но я не виню тебя. Где она, эта нескончаемая толпа восторженных и страждущих, кишащая у твоих ног? А где ты, такая великая и непоколебимая! Прощай, королева. У тебя есть дела и поважнее.

6

Зима почти подходила к концу, и на днях мне исполнилось двадцать девять. Еще совсем немножко, и моя молодость безвозвратно уйдет. Я ехала в район place de la Bastille, чтобы из бара, где мы с друзьями отмечали мой день рождения, забрать свои подарки.

Нагрузившись многочисленными пакетами, я зашла в первое попавшееся кафе, чтобы немного согреться и перевести дух. К тому же, было уже около семи вечера, и я рисковала попасть в метро в самый час пик.

Пролезая к свободному столику, мне пришлось поднять все свои пакеты над головой, чтобы не задеть других посетителей. Ну почему французы всегда ставят столики так близко?

Когда все препятствия были пройдены, и оставалась лишь финишная прямая, я все же умудрилась уронить один из подарков на сидящего за соседним с моим столом молодого человека. Я, не глядя на него, извинилась и наконец-то расположилась в плетеном кресле прямо под лампой обогрева, а потом попросила официанта горячее вино. Теперь, избавившись от закрывающих мне вид пакетов, я могла разглядеть своего соседа, чей уединенный аперитив я только что нарушила. Мне сразу же понравились его черные кудри и кожаная куртка цвета «camel».

– Ça va? Я вас не сильно травмировала?

– Все в порядке! D’ou vient votre petit accent44?

Я уже привыкла, что дипломатичные французы никогда не спрашивают прямо о твоей национальной принадлежности, а любезно интересуются «откуда же этот ваш милый акцентик?»

– Я русская. Учусь в бизнес-школе по маркетингу, живу в районе библиотеки Миттерана, заехала забрать подарки со своего дня рождения и вот решила переждать пробки.