Лисицын, поняв, что «перегнул палку», немедленно утихомирился, что конечно же не значило, что он забыл прошлые обиды и не попытается при более благоприятном раскладе отыграться на своих недругах.

Да черт с ними, с недругами, в конце концов! Во всем остальном дела ведь идут — лучше некуда. Прежде всего — в материальном плане. Весь путь карьерного роста, сам по себе необыкновенно приятный и ласкающий самолюбие, был напрямую связан с ростом доходов. На сегодняшний день и сам Лисицын даже приблизительно затруднялся оценить размеры своего капитала. Он был велик, многообразен и многолик. Банковские счета и недвижимость за границей, инвестиции в высокодоходные предприятия на родине, акционерное участие в различных банковских начинаниях, не только своего, но и чужих, тщательно проверенных на надежность и состоятельность. И, разумеется, парочка миллионов на текущие мелкие расходы. Возможно, у самого Орликова размах был и покруче. Но Лисицына, хулиганистого парня из простой рабочей семьи, достигнутая собственная значимость вполне устраивала.

И тут этот дурацкий ресторан, идиотская драка, арест, суд, лагерь…

Долго ли еще придется это терпеть? Толя, ты же обещал!

Обещал. А обещания свои Анатолий Орликов привык выполнять. Правда, желанная свобода пришла не так быстро, как надеялся Лисицын. Но поскольку все равно срок ему скостили чуть ли не вполовину да и с выбором места жительства после освобождения никаких сложностей не было, Олегу стало ясно, что для решения его вопроса Толя подключил серьезные силы.

— Заключенный Лисицын, на выход с вещами. «Наконец-то!»

Старший лейтенант Чупрыкин был сама любезность.

— Вас встречают, Олег Сергеевич. Вот передали сумку с одеждой. Можете переодеться.

Олег, сумрачно глянув на Чупрыкина, прошел в затененный уголок, открыл сумку. Все новехонькое, все отличного качества и, разумеется, идеально подходящее по размерам. Какое наслаждение — сбросить наконец лагерное тряпье и одеться по-человечески!

— А вот, кстати, и ваши вещи. Как видите, все в целости и сохранности. Прошу свериться с описью и расписаться в получении.

Олег не читая подмахнул протянутую ему бумагу. На столе аккуратной стопочкой была сложена его старая одежда вместе с часами (золотыми от Картье), мобильником, бумажником с монограммой.

«Ну чудеса в решете! Неужели не разворовали за все это время?»

Защелкнув браслет часов и сунув в карман мобильник, Лисицын раскрыл бумажник. Кредитные карточки были на месте, но деньги исчезли.

«Слава богу, хоть что-то сперли! А то и вообще непонятно, где побывал: в нашем лагере или в бронированном подвале швейцарского банка». И, махнув рукой в сторону одежды, презрительно буркнул Чупрыкину:

— Чтобы я тащил с собой это шмотье, провонявшее пылью ваших кладовок? Можешь взять себе!

— Поздравляю с досрочным освобождением, Олег Сергеевич! — Лейтенант лучился отеческим добродушием.

— Да пошел ты!..

Его ждал темно-синий «Форд-Мондео» с незнакомым человеком за рулем.

— Прошу, Олег Сергеевич.

Подробности разъяснились в первые же минуты. «Мировые инвестиции» недавно приобрели ряд предприятий в расположенном невдалеке от лагеря бывшем номерном секретном городке. Именно для окончательного оформления этой сделки, а вовсе не только для свидания с Лисицыным, и прилетал в Богом забытую глухомань Орликов.

Молодой же человек за рулем был полномочным представителем «Инвестиций» на новом объекте.

Дальше все шло как по маслу. Сауна, обед в загородном «охотничьем» домике, поездка в аэропорт, многочасовой перелет в первом классе.

И… Москва.

Преувеличенные проявления дружеско-братской привязанности, то есть объятия или поцелуи, никогда не были свойственны Орликову и Лисицыну. Обычная форма приветствия — рукопожатие, а то и вообще просто кивок. Но теперь они обнялись с искренней радостью.

— Ну дай-ка посмотреть на тебя. — Орликов, отступив на шаг назад, изучающе обозрел старого товарища. — Выглядишь, как будто с курорта вернулся.

— Тебе бы такие курорты.

— Спасибо. Не хочу.

— Вот то-то.

— И каковы же планы на будущее?

— Пока никаких. Жду, что ты мне скажешь. И тут выяснилось, что накануне состоялось совещание совета директоров, которое абсолютно единогласно — при одном воздержавшемся, Орликове, — высказалось против возвращения Лисицына на все его прошлые посты, да и вообще против его хоть какого-то сотрудничества с фирмой.

— Толя, но как же ты… Разве твой голос…

— Мой голос по-прежнему имеет решающий вес. Но чтоб ты знал: хотя я и воздержался от высказываний против тебя, выступить «за» я тоже не могу. Потому что по сути я согласен с мнением наших «мудрецов»: солидной и респектабельной фирме, функционирующей на серьезном международном банковском рынке, не пристало иметь в своем руководстве человека, только что отсидевшего срок за хулиганство.

Это был удар. Больше того, со стороны Анатолия — «кровного брата» — это была измена, это было предательство!

— Пойми, судимость судимости — рознь. Ну посадили бы тебя за какую-нибудь многомиллионную растрату, за незаконную перегонку капиталов за рубеж или еще за что-нибудь из, так сказать, нашей прямой деятельности — это одно дело. Да в этом случае и не посадили бы! Но дешевая кабацкая драка…

Это Олег прекрасно понимал. Лицо фирмы… Будущее показало, что заботился Анатолий не столько о фирме, сколько о престиже своего собственного имени, ибо именно в это время он делал серьезную — правда, на первый раз неудачную — попытку выступить на политическом поприще.

— Толя, ну куда же мне теперь?

— В совершенно новую и нестандартную сферу.

— Например?

— В торговлю. Почему бы тебе не создать и не возглавить новую сеть современных, мирового уровня супермаркетов, скажем?

«Так. С банковских высот — на сосиски и колбасу».

— Да я же в этом ничего не понимаю!

— Ну великое дело. А с кредитами, с банковским обеспечением я, разумеется, помогу. Мы ведь все-таки братья! Нет, я не настаиваю. Если у тебя есть другие идеи…

Идей не было. А высказанное Анатолием конечно же не было спонтанным предложением. Орликов никогда бы не позволил себе высказывать нечто непродуманное, лишь сию минуту пришедшее в голову.

— Да и, в конце концов, Олежек, на твои права как одного из крупнейших акционеров «Мировых инвестиций» никто не собирается посягать. Речь идет лишь об административном статусе в руководстве компании. На сегодняшний день. Пусть пройдет какое-то время, улягутся страсти и сплетни, история, так сказать, покроет былое своей благородной патиной… А дальше — будет видно.

Несколько дней прошло в трудных раздумьях. И Олег согласился.