А я успеваю подумать, что у охранницы голос – какой надо, в самый раз для Няньки. И тут Нянька говорит: «Надо попробовать такой тембр». И пробует. Глеб смотрит на свой пропуск так, будто это экран мобилы с чем-то интересным, а потом кладёт на соседнее сиденье. Пропуск падает на пол, и Ксансанна сразу: «Опять же потеряешь, Глеб! Убери в рюкзак».

Вот Машка втаскивает в зал очередную икеевскую сумку и кричит: «Гордей, там ещё две внизу!» Глеб поднимается из своего любимого кресла, идёт за Машкой таскать реквизит!

Глеб Гордеев. Будущий маньяк. Надо вызвать спецов. Обязательно. Пусть это сделает Машка. Я объясню почему!

– Я после аварии начала чувствовать других людей, читать их мысли. Ничего особенного, так бывает во всех сериалах.

– И?

– И я вижу, что Глеб мечтает нас всех убить…

Машка молчит. Может, она тоже мечтает всех убить… Может, я сама тоже мечтала. Это же не повод вызывать санитаров, нет?

– Маш, ты не думай, я не больная. Я юродивая.

Сейчас я не забываю слова. Хотя волнуюсь до трясучки. Мне надо, чтобы Машка мне поверила. Если поверит она, будет легче убедить других.

– Я не думаю. Я думаю… Ты тогда Ольке сказала, что она не беременная. А у неё задержка была! Она боялась. Я тебе верю.

Машка на моей стороне. Теперь главное – мне самой не отказаться от своей стороны!

Морошкина должна вызвать этих… которые говорят с заложниками и террористами… Ну этих… Не помню слово. Она вообще понимает, о чём я?

Маша Морошкина понимает. И мотает головой.

– Я могу, но так нельзя. Если его положат в дурку, он оттуда не выйдет…

– А что тогда делать? Он же отъезжает…

– Наверное, надо Ксансанне…

Она не успевает договорить. Оксана Александровна выходит из зала, прямо к нам.

– Так, девочки! Маша, Вика, давайте обратно. Все меня достали, никто ничего не знает… Все всё завалят, нас забросают гнилыми помидорами, пошли играть этюд. Быстро!

Оксана Александровна собрала всех на сцене. Я так давно не смотрела отсюда в зал. Думала, сейчас голова закружится. Нет, нормально всё. Можно слушать про этюд.

– А сейчас попробуем знаете что? Кто-нибудь смотрел или слушал «Иисус Христос Суперзвезда»?

– Нет, только библию в комиксах читали.

– Тоже хорошо, но, в общем, не важно. Смотрите, что я вам хочу предложить… Вот представьте себе, что вы все становитесь свидетелями…

– Убийства!

– Ограбления!

– Это вы уже играли, это вам неинтересно… Вы становитесь свидетелями явления… В религиозном смысле. То есть у вас на глазах произошло чудо!

– Санта-Клаус явился!

– Матвей, отключи в себе, пожалуйста, двадцать пять процентов Матвея. Тебе режиссер ставит задачу, всё! В общем, вы все – обычные люди, на ваших глазах произошло чудо.

– Какое?

– Да не важно. Человек восстал из мёртвых, с неба вместо дождя посыпалась рыба…

– Это в «Фарго» было!

– Пускай в «Фарго», в мире вообще тридцать шесть драматических ситуаций, если по теории Польти. Задача ясна: на ваших глазах произошло чудо. Все играют. Вика, подошла сюда, встала… Маша, кошёлки свои оставь в покое, мы играем без реквизита… Встала… Глеб! Глеб Гордеев, иди сюда…

– Я не буду играть…

– Тебе и не надо. Встань сюда ко мне… Так, народ, играем на Глеба. Вы только что увидели чудо, а сейчас до вас допёрло, что это чудо сделал Глеб… А ты стой, стой… Можешь стесняться, можешь не понимать, как это случилось, можешь не понимать, а что такого-то? Ну чудо, ну сделал, ты их каждый день по мешку делаешь… Стоять! Глеб, куда пошёл? Народ! У вас мессия уходит, шевелитесь…

И я шевелюсь, не хуже остальных. Тут не надо играть словами. Если молча – я могу. Тем более шок изобразить. Да я по жизни в шоке… Или я, или те, кто рядом со мной.

И я опускаюсь на колени, как тогда тётя Ира. Тяну руки и пробую схватить воздух… Глеб замирает. Не из-за меня, тут и другие психи имеются. Не знаю, кто там за мной повторил, но реально все на коленях, все смотрят на Глеба…

И Оксана Александровна тоже тянется к нему:

– А теперь внимание! Глеб. Остановись! Дай этому миру второй шанс!

Он дёргается, подносит ладони к лицу, потом опускает. И Ксансанна кладёт ладонь себе на лоб и говорит густым голосом:

– Спаси нас всех! Прости и спаси.

И он сперва просто стоит, и у него лицо испуганное… И я не знаю, он ситуации боится или играет испуг – вот, дошло, что от него зависят судьбы людей. Как в его мечтах, только иначе, с другого ракурса.

Я не знаю, что из этого думала я, а что он сам. Потому что Глеб одну руку выставил, как будто решил перейти дорогу и хотел, чтобы водители тормозили. Он так и шёл, ладонью вперёд… И показалось даже, что ладонь светится. Не показалось. Это Ксансанна фонарик от мобилы выставила, и за ней другие, как на концерте, мгновенно. А он шёл и клал вторую руку каждому на плечо или голову, как мог дотянуться. И когда он был рядом, я поняла, что мечты про взрывчатку больше нет. Вообще нет, там пока пустота, но не страшная совсем…

Я так и стояла на коленях. Кусок синего занавеса, свет наших мобильников и понимание, что Глеб не хочет убивать людей…

– Молодец! Народ, молодцы все вообще. Глеб, ты звезда…

И аплодисменты.

– Кто считает себя молодцом, может себе похлопать.

И он хлопает тоже, да. Я не знаю, как Ксансанна это всё поняла про Глеба. У неё же нет моих способностей. Или… Машка не успела ей написать, пока мы говорили, у неё телефон стоял на зарядке за сценой… Значит, Ксансанна сама словила, она же учитель! И Ларий тоже учитель! И мама Толли… Может, они тоже такое знают? Про меня?

Мне трудно встать, будто я несколько часов так стояла, на коленях. Но это не важно.

Я должна увидеть… посоветоваться.

– Оксана Александровна, мне в поликлинику надо!

Я первый раз говорю про свою болезнь. Как будто включаю вывеску «ко мне не подходить, я чумная», все сразу отстраняются. Ну или мне так кажется… Накручиваю себя на образ «бедная несчастная стукнутая Вика». Да ну на фиг такое счастье. Вернусь из Захолустья – придумаю для себя что-нибудь другое. А пока срочно домой, чтобы уплыть нормально, не пугая окружающий реал.

– Вика, тебя проводить?

– Вика, может яндекс-такси? Я оплачу.

– Оксана Александровна, не надо. Маш, я сама.

Ничего им всем не по фиг.

Глава V

1

Вместо белой гипсовой жабы на крыльце теперь был бумажный фонарик. Он слабо светился в ранних сумерках.

Дом мамы Толли был тихим… И не таким уютным, как я привыкла. Прохлада, запахи трав и еды, цветы, картины, яблоки в вазе… Юра сидит в кресле, мама Толли рядом, на стуле. Оба смотрят в серенький экран.

Я вошла, и