Но английский меня подвел.

— Вряд ли спортсмены, певцы, нормальные актеры обижаются, что не все хотят их славы! Это часть их образа жизни! — оправдывалась я.

— Видишь, ты сказала «нормальные актеры», — покачал головой Дэрил, тут же вычленив главное.

Я замолчала, признавая свое поражение.

— Мне нужно чувствовать себя виноватой, что я отделяю порно от обычного кино? — спросила я устало.

— Пойдем, — он встал и подал мне руку. — Ты же не хотела здесь оставаться.

Мы вышли в холл гостиницы. Пора было уже ехать к дочери, Дэрилу, вероятно, тоже стоило начать готовиться к разговору с заказчицей, но расставаться вот так, на этой зудящей неприятной ноте не хотелось.

— Ну, я поехала… — преодолев пропасть молчания длиной в пару минут, во время который мы просто смотрели друг на друга, я потянулась, чтобы чмокнуть его на прощание.

Но Дэрил вдруг обвил мою талию руками, прижал к себе и отшатнулся под прикрытие колонны, целуя меня неожиданно крепко и горячо, забирая своими губами мою неловкость, звенящую тревогу и вновь погружая в сладостное расслабление прошлой ночи.

— Буду ждать твоего сообщения, Лили, — улыбнулся он, когда я ткнулась лбом в твердую грудь, чуть-чуть успокоившись.

Я поспешила на улицу, не глядя на консьержа и швейцаров на входе, которые были свидетелями этой сцены.

И вот сейчас надо было думать о дочери. О том, чем с ней заняться, о чем поговорить, какие вопросы задать, а то она никогда не признается, что ей что-то нужно. А я вместо этого все ходила и ходила по кругу тем осликом на привязи в своей голове, вертела наш разговор и не знала, что сказать Дэрилу, когда мы встретимся. Или ничего не говорить? Устроить феерический прощальный секс, да и разлететься в разные стороны?

Остановиться на этой мысли мне мешало то, что если он договорится о съемках с француженкой, он ведь задержится в Москве на какое-то время? И мы будем не так бесконечно далеко. Не через океан.

Но мне в понедельник на работу, я никак не смогу остаться.

Зато могу приехать на следующих выходных.

Могу же?

А он захочет, чтобы я приехала?

Дашка встретила меня у входа в общагу. Она радостно посмотрела на гигантскую сумку, которую таксист с трудом выволок из багажника, по привычке повисла на мамкиной шее, хотя уже давно была ссажена оттуда и в прямом, и в переносном смысле и счастливым голосом сказала:

— Мам, ну зачем ты это все везла? Я тут что — голодаю, по-твоему?

И поскорее ухватилась за ручки, словно боясь, что я сейчас спохвачусь, всплесну руками: «Да и правда! Повезу обратно!» и отберу вкусняшки.

Я помогла ей дотащить добро до холодильника и с интересом оглядела крошечную общажную комнатушку с тремя кроватями и следами срочной уборки перед моим приездом.

В Дашкиной части комнаты все было завалено книгами, тетрадями и распечатками, на столе приткнулся старый ноутбук со шнуром, примотанным к корпусу серебристым скотчем. На его на крышке сидела игрушечная плюшевая собачка, которой было ровно столько же лет, сколько моей дочери. Она уже давно вытерлась с обоих боков, но Дашка наотрез отказалась оставлять ее дома и привезла с собой — помогать в учебе.

Судя по тому, что на столах соседок было гораздо больше косметики, чем учебников, собачка миссию свою выполняла на «отлично».

Ну и дочь у меня получилась действительно умная.

Не в мужа. Да и, будем честны, не в меня тоже, как бы там Дэрил мне не льстил.

— Ну что… — с коварной улыбкой сказала Дашка. — Посидим здесь, как порядочные мама с дочкой, и ты меня расспросишь, хорошо ли кормят в столовой и какой предмет мне нравится больше? Или пойдем куда-нибудь веселиться, и ты расскажешь, как зовут моего будущего отчима?

На ВДНХ мы последний раз были, когда Дашке было лет десять. В ту пору это была Выставка Достижений Китайского Хозяйства — все было завалено дешевым китайским барахлом. На каждом углу устраивались выставки кошек и стоило немалого труда отговорить Дашку лезть в тесную комнатку, где бедные животные смотрели из тесных клеток слезящимися глазами. Вдобавок нас обманули продавцы шашлыка, накормив тремя кусочками мяса за бешеные деньги

Впрочем, мясо было вкусным. Но я так устала, пытаясь взять на себя огонь сразу по трем фронтам: намурлыкать мужу, что он большой богатый самец и не его обманули, а он сам щедро угостил семью, утешить Сеньку, который не наелся своей порцией и объяснить Дашке, почему злой папа не купит ей воздушный шарик в виде Золушки, что меня на ВДНХ еще долго не тянуло.

Оказалось, у дочери остались куда более приятные воспоминания.

— Помнишь, как я мороженое уронила, а ты мне свое отдала, а оно было фисташковое!

— Помню, ты орала, что «фууууу» и только взрослые могут такое есть, — я улыбнулась, вспоминая, как часто Дашка ныла из-за ерунды лет до пятнадцати. А потом внезапно и резко поумнела, сама не заметив как.

— Я теперь обожаю фисташковое мороженое!

— Значит, ты мне его теперь должна.

— Договорились. Пошли в дельфинарий?

— Тут есть дельфинарий? — удивилась я.

— Да! Да! Да! И там еще рядом павильон «Космос» с настоящей космической едой! Но сначала дельфинарий!

Дашка щурилась на яркое солнце, скакала вокруг меня, показывая, как тут все изменилось — вот тут клумбы, а тут киоски с сахарной ватой, а тут новенький сверкающий фонтан, смеялась громко и счастливо. Все было совсем как в детстве — и в моем, и в ее. Кто-то купил мороженое и взял за руку, чтобы отвести на представление.

В дельфинарии пахло бассейном и рыбой, дельфины гугукали и били хвостами. Пока ничего не началось, в гулком зале дети фотографировались с морскими львами, а Дашка торопила меня, чтобы я скорее доедала, а то нас не пустят.

Правда я все еще помнила о ее вопросе про будущего отчима, о котором и она вряд ли забыла. Вся эта милота просто усыпляла мою бдительность. Впереди еще ждали пытки!

Вообще-то дети отнеслись к нашему разводу спокойно. Арсений вообще давно оторвался от семьи и для него почти ничего не изменилось. Он разговаривал раз в месяц со мной и два раза в год — на свой и Валерин день рождения — с отцом.

Дашка сначала отмахнулась: «Помиритесь еще!»

Потом узнала, что не помиримся, там уже давняя история с любовницей и просто обиделась на папу. Но меня поддерживала, как умела.

Хотя я изо всех сил, конечно, скрывала, насколько мне было фигово… А теперь что за новости? Зачем ей отчим?

— Мам, смотри, вот эта громадина называется «морская канарейка»! Не потому что желтенькая и маленькая, вовсе нет, просто она так же поет. Сейчас нам покажут, смотри!

Да, она явно была тут не в первый раз. А я вот — в первый!