– Я знаю, что вы думаете, – после глубокого вдоха выдавливает из себя Элла. – Вы, наверное, думаете, что такие вещи не происходят «вдруг», что я должна была это предвидеть. Но это не так!

Женщины смотрят на Эллу, но тут же отводят взгляд, боясь встретиться с ней глазами.

Элла продолжает громким окрепшим голосом:

– Я тоже никогда не думала, что она способна на такое! Никогда! Мы всегда были лучшими подругами. Она всегда мне все рассказывала, доверяла мне во всем, она была очень ко мне привязана. Представьте, она отказывалась ехать в летний лагерь, потому что боялась, что будет очень скучать. Все было совершенно нормально. Нор-маль-но! Вы слышите? Нормально! И вдруг это свалилось на меня, я не могу понять откуда! Естественно, бывали ссоры, хлопанье дверьми, но покажите мне мать и дочь, у которых такого не случалось! Даже наоборот, если этого не происходит, значит что-то между ними не в порядке, значит это не дом, а гостиница. Тем и страшен был ее уход, что он оказался для меня полной неожиданностью, я была к нему абсолютно не готова.

Элла замолкает не в состоянии справиться со слезами. Группа, слушавшая ее в полном молчании, опять замирает. Элла отирает глаза, и Нири, выждав несколько секунд, нарушает тишину.

– Попытайтесь объяснить нам и себе, Элла, – мягко произносит она, – почему вам было так важно попасть в эту группу.

– Потому что для меня самой я – бабушка, – не задумываясь, отвечает она, обводя взглядом сидящих кругом матерей. – Я такая же бабушка, как все вы. Я в принципе не отличаюсь от вас, – добавляет она уверенным резким голосом, останавливая взгляд поочередно на каждой из них.

Никто не спешит с ответом. Орна и Маргалит смущенно ерзают на стуле; Анна сосредоточенно рассматривает фотографию беременной женщины, висящую на стене напротив. Рут старательно трет только ей видимое пятно на рукаве ее белоснежной блузки. Това и Клодин с интересом смотрят на Нири, а Мики качает головой, приподняв уголки рта в еле заметной иронической улыбке.

– Я знаю, о чем вы сейчас думаете, – моментально реагирует Элла. – Вы, наверное, думаете, какая я, к черту, бабушка, если ни разу даже не видела внучки?! Представьте себе, я и об этом думала и не раз задавалась вопросом, настоящая ли я бабушка. Иногда я представляю себе, что они просто живут за границей, и поэтому мы не встречаемся.

– Но это же абсолютно не то же самое! – откликается Това. – Можно жить за границей и оставаться связанными даже на расстоянии: для этого сегодня существуют телефон и интернет!

– Ну да, конечно, и внучка будет говорить со мной по телефону, – язвительно усмехается Элла. – Или, может, она продиктует ее маме электронное письмо для меня? Если учесть, что моя внучка все еще находится в возрасте, когда она полностью зависит от своей мамы, то с моей точки зрения, это совершенно равнозначные ситуации. В настоящий момент для меня они «живут в Австралии». Виртуально у меня есть дочка и внучка, а я – виртуальная бабушка!

– Потому что у вас всегда есть надежда, что они вернутся, – ободряюще улыбается Маргалит.

– Да, я не теряю надежды. Я, конечно, понимаю, что прошло уже слишком много времени, но все же я надеюсь, что все еще может измениться.

– Но почему это должно произойти именно сейчас? – вступает в разговор Рут.

Элла выпрямляет спину и вытягивает перед собой скрещенные ноги. Впервые за весь вечер у нее спокойный голос и сухие глаза.

– Потому что в чем-то… может, вам покажется это странным, но я сегодня почти счастлива. Когда я узнала, что она беременна, а затем – что родила дочку, во мне как будто что-то проснулось; с тех пор я хожу с радостным чувством, что скоро все наладится. Я не могу объяснить почему, но мне кажется, что сегодня это ближе, чем было когда-либо; что она вот-вот вернется. Моя мечта сбудется – она здесь, совсем рядом, она будет здесь! Вот и все! Даже сейчас, когда я говорю об этом, я чувствую, что в этом нет ничего невозможного, что это должно произойти совсем скоро. И я в это верю! Я очень надеюсь, что именно она… Возможно, это покажется странным, но сейчас наступил подходящий момент, – Элла переводит взгляд на Нири, слушающую ее с большим вниманием. – Я помню мою радость, когда я узнала, что беременна, и как уже через секунду меня всю перевернуло от сознания, что моя мама не со мной и я не могу ей ничего рассказать. На прошлой встрече Маргалит говорила о том же самом. Короче, я побежала к маме Оры, моей подружки; она так разволновалась, когда услышала – я этого никогда не забуду! Не может быть, чтобы моя Эйнав узнала, что она беременна, и не подумала обо мне! Я еще могу поверить, что до этого она не особенно во мне нуждалась, но быть беременной и не подумать, что бы на это сказала мама или что она хочет к маме, – зная мою Эйнав, мне это кажется невероятным. А как можно идти рожать в больницу, не думая о маме?! Без того чтобы она спросила себя, хочет ли она, чтобы я была рядом? Я рожала без мамы и, ох, как мне ее не хватало!

– Даже то, что она просто подумала… – говорит Маргалит, ни к кому не обращаясь, будто про себя, глядя в пол.

– Да, – поддерживает ее Элла.

– Да, но ведь этого не произошло, – осторожно замечает Това, с опаской поглядывая на только что успокоившуюся Эллу. – Ваша дочка не позвонила вам ни когда она шла в больницу, ни после того, как она родила.

Элла будто не слышит последнего замечания.

– Знаете, что я делала, когда Эйнав, по моим подсчетам, была на девятом месяце? Возможно, вы решите, что я совсем спятила. Я ходила по больницам, каждый вечер после работы, каждый раз – в другую. Я ходила между семьями, которые ждали возле родильного отделения, и искала ее. Я притворялась, что ищу что-то в сумке или останавливалась, как будто о чем-то думаю, а на самом деле прислушивалась к звукам, которые доносились из-за дверей: а вдруг я услышу ее голос.

– Если Магомет не идет к горе, то гора идет к Магомету, – сочувственно качает головой Клодин.

– Да, я даже толком не представляю, что бы я сделала, если бы нашла ее, но меня тянуло туда, как заколдованную, изо дня в день. Мне нужно было находиться среди других мам, которые ждут, как и я, чтобы пережить это вместе с ними. Возможно, поэтому я и здесь, не знаю… я чувствовала себя такой одинокой.

Ее глаза опять блестят от слез, но Рут, разъедаемая любопытством, не удержавшись, спрашивает, как ей стало известно, что Эйнав беременна.

– Как-то я встретила одну из ее подруг, и она с большой радостью поспешила мне сообщить эту потрясающую новость. «С радостью» в кавычках, я имею в виду – со злорадством. У меня чуть сердце не лопнуло, пока я с ней разговаривала; как я выдержала, не знаю, но я заплакала, только когда она отошла.

Матери молчат. Раздражение как-то незаметно растворилось, его место заняли сочувствие и печаль. Нири смотрит на группу, пытаясь поймать чей-либо взгляд, но глаза всех устремлены на Эллу.

– Слушая вас, когда вы рассказывали свою нелегкую историю, – говорит Нири, – я видела, насколько вы измучены, как тяжело переживаете свою обиду, но при этом вас не оставляет надежда.