— Все, вопрос, исчерпан? — Милана, кажется, прочла ее эмоции на лице.

— Нет, — тихо отозвалась Света. — Не исчерпан. Ты же сама говорила — он привык к другим девушкам. Длинноногим… таким…

— Того Арчи больше нет! — резко оборвала ее Милана. А потом, словно разом обессилев, подошла к шкафу и сползла спиной по зеркальной поверхности на пол. Подтянула колени к груди. И заговорила тихо: — Светка, послушай меня внимательно, пожалуйста. Ты хоть представляешь, что я почувствовала, когда Арчи посмотрел на меня? Я спрашивала уже, да? Я так ждала этого. Я надеялась. Я почти не надеялась. Я боялась. Я… я не знаю, что! То, что произошло — это же просто… просто чудо. И огромное счастье. Ты мне сказала, что счастлива. Почему же ты тогда… вот это все?!

Света почувствовала, как по лицу снова бегут слезы. Она сделал пару шагов и села на пол — рядом с Миланой, спиной к зеркалу.

— Мне страшно, Милан. Я так его люблю. Мне страшно увидеть в его глазах разочарование.

— Да с чего ты взяла?! Ты говоришь, что любишь его! — Милана смотрела на нее практически с яростью. — И при этом даже не хочешь дать ему шанса. Ни ему, ни себе!

— Ты защищаешь его интересы!

— Конечно, он же мой брат! Но и твои интересы я защищаю тоже. Нельзя сдавать назад, даже не попытавшись поговорить. Если честно, я вообще считаю, что ты просто накрутила себя. Абсолютно на пустом месте! Насколько я знаю своего брата, он тебя… ну… это… — тут Милана вдруг замялась. А потом резко выпалила: — Короче, никакого Вреутова! В офис, пахать и ждать Артура, поняла меня?!

— Милана, — всхлипнула Света. У нее снова задрожали губы, подбородок. Милана вздохнула и притянула Свету к себе, обняла. — Ты же понимаешь, чем я рискую? Всем.

— Ну ты чего, Светик? Все будет хорошо, правда. Правда-правда. Ой, не начинай снова рыдать, у меня и так голова раскалывается! Ну, ты чего? Ты же у нас боец, стойкий оловянный Светик. Ты чего раскисла? ПМС подикась?

— Нет у меня ПМС, — всхлипнула Света. — У меня уже третью неделю задержка.

* * *

— Я тебя убью, — шипела Милана, торопливо и неловко пытаясь попасть в рукава пальто. — Задержка три недели! И ты даже не соизволила сделать тест! При этом я в твоем присутствии курила как паровоз, ты со мной пила эту зеленую мятную мерзость… О господи боже мой! — Милана сердито пнула ботильоны — а потом наклонилась, чтобы обуться. И оттуда, стоя вниз головой, бормотала. — Бедный, бедный мой племяш. Мамаша чокнутая, папаша тоже не подарок. Только на тетку одна надежда. — Милана разогнулась, дернула ворот пальто. — Так, я в аптеку за тестом. Ставь чайник. Узнаю, что пила вино — откручу голову.

* * *

— Светка, бери тесты и иди туалет писать! — закричала Милана от порога. — Я взяла три разных. Чтобы наверняка. И аскорбинку с гематогенкой будущей матери.

— Не пойду, — Света привалилась плечом к косяку.

— Так, не начинай.

— Уже не надо, Милан.

Милана несколько секунд смотрела на нее молча, буравя своими черными глазами. А потом скинула на пуфик пальто, сверху бросила тесты. И аскорбинку с гематогенкой.

— Что, вот прямо только что?

Света безучастно кивнула. Она не понимала, что сейчас чувствует. Облегчение, радость или, наоборот, разочарование? Мысль о том, что она может быть беременна от Артура, просто сводила ее с ума. А ведь могла, да. Та последняя ночь перед его отъездом… Она была настолько отчаянно-страстной, что о предохранении никто не вспомнил. И Светлана могла забеременеть. Эта мысль просто сводила с ума. Артур может остаться с ней из-за ребенка. Потому что он, в отличие от отца, своего ребенка не бросит. Ни при каких обстоятельствах. Это Света знала твердо. Он останется с ней. Не из-за нее, даже вопреки ей, Светлане. А только потому, что она беременна его ребенком.

Уже нет.

— Я так понимаю, вместо тестов на беременность надо было прокладок купить? — прервал ее размышления голос Миланы.

— Не надо. Дома есть.

— Тогда пошли пить чай, — Милана первая шагнула в сторону кухни. И вздохнула, поравнявшись со Светой и положив ей руку на талию. — А я уже успела имена придумать…

* * *

Вино так и осталось практически нетронутым. Они пили чай с контрабандным печеньем из дьюти-фри и говорили о работе. Это была единственная безопасная тема — после всего, что произошло только что. Тем более, им было, что обсудить.

— Слушай, а расскажи про свою маму, — вдруг спросила Милана. — Раз уж мы про нее сегодня вспомнили.

— А что рассказывать? — пожала Света плечами. — Мама как мама. Нет, — исправилась, — хорошая у меня мамка.

— А папка? — в тон спросила Милана.

— А нету, — снова пожала плечами Света. — В смысле, он есть. Даже в свидетельстве о рождении есть. Точнее, только там и есть. Нет, даже алименты какое-то время платил. Но я его не помню. Они разошлись, когда я совсем маленькая была.

— В этом мы с тобой похожи, — невесело констатировала Милана. — У меня, как и у Арчи — мама только в свидетельстве о рождении.

— Это очень грустно, — тихо сказала Света. Она понимала, что это очень болезненная тема. Но лучше эта тема, чем про нее саму и Артура.

— Да уж, невесело. А ты единственный ребенок? Мама твоя сейчас одна живет?

— Нет, у нее Павлик!

— Сожитель, что ли?!

Света поперхнулась чаем.

— Нет! У мамы сестра старшая была. Родила поздно, знаешь, как говорят, для себя. А через несколько лет… через два, да, точно, Павлику два года было — она умерла. Мама взяла Павлика.

— Племянника? — зачем-то уточнила Милана.

— Ага, — Света потянулась за печеньем. Сегодня ее, похоже, не будут шлепать по рукам за лишнюю печенюшку. — Братишка мой двоюродный. Очень смышленый пацан. Я последний год в школе доучивалась, когда его забрали, много с ним возилась. И позже, когда в училище училась. А потом я в Москву уехала. Но они уже без меня справляются.

Милана снова молча изучала ее. Сегодня, кажется, Света подкинула Милане поводов для размышлений. Милана встала, долила им еще чая.

— Я смотрю, тяга спасать брошенных котят — это у вас семейное.

— Это Артур — брошенный котенок?! — Светка даже не сразу смогла понять то, что ей сказала Милана.

— Ну а кто? У тебя Артурчик, у мамы твоей — Павлик. Сердобольные женщины.

Светлане казалось, что Милана над ней смеется. Хотя по глазам выходило, что нет. Не смеется. Но она все равно принялась оправдываться. Или защищаться.

— Милана, перестань! Как ты представляешь — чтобы мы бросили Павлика? У него, кроме нас с мамой, никого не было!

— Знаешь, очень явно себе это представляю. Видела. Как бросают самых близких, когда они нуждаются в помощи.