Именно это обстоятельство как раз больше всего настораживало Багрянского. Заурядный карантин под «нечто невероятное» явно не подпадал. Если только случилось что-то совсем уж невероятное. Нюх журналиста подсказывал, что за всеми этими событиями кроется какая-то загадка, чей-то явно недобрый умысел.

Особенно его беспокоила судьба Александра Духона, от которого Багрянский по-прежнему не имел никаких известий. Невероятно, но факт – за последние лет десять–двенадцать длительное отсутствие любых контактов было равносильно смерти сразу обоих.

Сам он уже раздобыл немало любопытной, если не сказать странной информации о том, что происходит на Рублевке. Сначала Мацкевич через своих бывших сослуживцев по крохам натаскал некую хронику тамошних событий, которая, строго говоря, мало чем отличалась от официальной версии. Исключение составляли различные сплетни о том, какие технические и людские ресурсы были стянуты к Зоне. Например, стали гулять упорные слухи о том, что на Рублевке ощущается недостаток в продуктах питания. По крайней мере, об этом Багрянскому «донес» с областного совещания вице-мэр Ногинска Анатолий Лифшиц. Он каким-то боком оказался втянутым в снабжение расквартированных по соседству частей, поддерживающих жизнеобеспечение в Зоне.

Резонно предположив, что его друг оказался взаперти далеко не в одиночестве, Багрянский с помощью знакомых составил собственный список жертв карантина среди наиболее заметной рублевской элиты. Бесследно канувших в неизвестность крупнейших воротил бизнеса, звезд эстрады, иной заметной публики оказалось не так уж и мало. Но при этом из представителей чиновничьей элиты никто не пострадал. Разве что к несказанной радости большинства московских автовладельцев городские магистрали разгрузились от многочисленных мигалок и моргалок.

Тем не менее, основываясь на всей этой куче противоречивой, а порой попросту ложной информации, бывший главный аналитик ФСБ Мацкевич составил свою версию минувших событий. Багрянский как раз собирался причитать несколько страничек убористого текста, хотя мало что от него ожидал. Но его отвлек звонок домашнего телефона.

Кто бы это мог быть, тем более ранним субботним утром? Как правило, друзья и знакомые звонили ему исключительно на мобильный. Немного помедлив, он взял трубку.

– Доброе утро, Лев Владимирович. Вас беспокоят из Европейского медицинского центра. Светлана Николаевна, если не забыли.

– Как можно вас забыть?

Истома приятных воспоминаний мгновенно расползлась по всему телу.

– Хочу напомнить, Лев Владимирович, что вам еще две недели назад было назначено сканирование сосудов. Вы не забыли, сегодня в десять?

– Извините, не помню, – несколько раздраженно ответил он. – И потом, мне сегодня крайне некогда.

– А сразу после исследования вас хотел осмотреть доктор Табачников.

При упоминании имени друга Багрянский насторожился. Тем более на его памяти еще не было случая, что Ленечка сам приглашал на обследование. Все, кто хотел к нему попасть на прием, звонили и добивались приема сами. Тут явно что-то не так. А вот что «не так», Багрянский понять никак не мог. Он инстинктивно бросил взгляд на часы. Было почти девять.

– Спасибо, что напомнили, Светочка. Я ведь сам напрашивался на это треклятое сканирование. И начисто об этом забыл... Что поделать, склероз. Кстати, у вас есть врачи по склерозу? Шучу. Так что спасибо еще раз, буду вовремя.

До Багрянского дошло, что этот странный звонок мог означать только одно: Табачников чего-то опасается, иначе позвонил бы сам. Или возможно, доктор хотел предостеречь самого Багрянского.

Через час он уже лежал на топчане в одном из кабинетов клиники, где ему проводили обследование. На секунду к нему заскочил Табачников.

– Я тут слышал, что у вас помимо склероза сосудов наблюдается еще склероз мозгов? Так второе уже непоправимо. А пока не забудьте, что после обследования вы должны непременно оказаться в моем кабинете.

Когда Багрянский наконец оказался в кабинете друга, тот первым делом закрыл за ним дверь на ключ и тут же начал что-то нашептывать.

– Ленечка, – чуть ли не взмолился Багрянский, – я так давно не слышал твоего звучного баритона, а ты тут шепчешь что-то невразумительное. Это не в твоем стиле, дружище.

– А что, по-твоему, я должен кричать на всю клинику, что уже больше месяца сижу на карантине? – как свечка вспыхнул доктор.

– Что-то я тебя не понимаю. Ты что, заболел?

– Заболел не я, а кто-то там ! Причем, судя по всему, довольно серьезно.

Большим пальцем руки Табачников указал наверх, что нельзя было понять иначе, как президент или премьер заболели чем-то серьезным.

– Ты что, так и не понял? Я тебе русским языком говорю, что все это время был в Зоне. Карантинной зоне на Рублевке!

– Ты хочешь сказать, что ты там лечил людей? – спросил опешивший Багрянский. О такой удаче он и мечтать не смел. – А ты, часом, Палыча не видел?

– Не только видел, но и по его просьбе нашел тебя. Лично мне ты со своими болячками сто лет еще не нужен.

Табачников наконец стал рассказывать о текущих событиях и внутренне торжествовал от произведенного на друга впечатления.

– Вам надо срочно бросить спиртные напитки и жирную пищу, – нарочито громко произнес доктор, когда раздался стук в дверь кабинета. – У вас увеличена печень.

«Ты думаешь, нас могут подслушивать?» – спросил глазами Багрянский, а вслух он произнес совсем иное:

– А как насчет женщин, доктор?

– Об этом ничего не знаю, но скорее да, чем нет, – ответил Табачников жестом и глазами. – В час по чайной ложке можно. Жду вас через три дня, когда будет готово заключение обследования сосудов.

Его глаза спрашивали, успеет ли журналист сделать то, что его попросили.

– Непременно приду! – громко сказал Багрянский, открывая дверь, за которой уже никого не было.

Выйдя из медицинского центра, Лев лихорадочно думал о тексте ультиматума от имени наиболее радикально настроенных узников Зоны, составить который попросил Духон. Для опытного журналиста это не составляло никакого труда: пару часов, не более того. Но пока ультиматум будет лежать у него на столе, это не более чем бумажка. А олигархи требуют ни много ни мало доставить его в эту самую непонятную АНБ, о которой упоминал главный редактор «Молодой газеты» Дима Мусатов.

Но это еще не все. Предстояло слить информацию их общему приятелю известному политтехнологу, а тот уж донесет на хвосте в президентскую администрацию. И наконец, закинуть ту же информацию в Думу и правительство. Допустим, политтехнолог скушает все, что ему подсунут. С Госдумой тоже не проблема, как и с правительством. А вот АНБ? Кроме как к Мацкевичу, не к кому и обратиться. Хотя он и из другого «профсоюза», но все же...

Он вернулся домой и, прежде чем засесть за текст ультиматума, позвонил отставнику Мацкевичу. Договорились встретиться через час на Маяковке.