и свеклы. Это святотатство и вандализм укрепили еще больше мое представление о коммунистах как атеистах и варварах, которые представляют явную угрозу для европейской христианской цивилизации.

Тем временем другие солдаты моего полка воспользовались возможностью отправиться на рыбалку. Вместо того чтобы взять с собой удочки или сети, они начали глушить рыбу килограммовыми блоками взрывчатки. Оглушенная или мертвая рыба всплывала, и оставалось только собрать ее. В результате произошел трагический случай: четыре солдата случайно взорвались вместе со своей лодкой. В России, даже когда кругом все было тихо и спокойно, смерть, казалось, бродила где-то рядом.

Демянск. Ноябрь 1942 – февраль 1943 г.

Частью генерального контрнаступления Красной армии зимой 1941/42 г. было наступление на позиции немецких войск к югу от озера Ильмень. К началу февраля 1942 г. врагу удалось окружить наши соединения, державшие оборону в районе Демянска, так что их пришлось снабжать всем необходимым по воздуху.

К концу апреля вермахту удалось пробить коридор к окруженным частям 6 километров шириной и 12 километров длиной[36], но положение со снабжением оставалось ненадежным. В конце ноября 1942 г. 58-я дивизия присоединилась к другим немецким дивизиям, расположенным к югу от Ильменя, чтобы помочь защитить этот важный, но столь уязвимый коридор к Демянскому котлу.

В преддверии еще одной зимы в России наша дивизия передислоцировалась на Валдайскую возвышенность в бассейн реки Пола, на северной стороне коридора. Однако, как всегда, большинство из нас ничего не знало о нашем расположении, и были знакомы только с нашей непосредственной тактической ситуацией.

Бои в Демянске шли не прекращаясь, только на нашем участке они были не так интенсивны, как на Волхове. Мы отбили несколько крупных ударов и более мелких атак Красной армии на наши оборонительные линии, мы то отступали, то вновь отбивали наши позиции, но линия фронта оставалась относительно стабильной. Конечно, эти операции имели большое значение, но для меня более принципиальным был результат моих личных стычек с врагом.

Выйдя к нашему новому посту, расположенному на вершине холма вблизи коридора, мы со связистом присоединились к группе солдат в большом бункере вблизи передовой, служивший казармой. Поскольку было невозможно отрыть окопы и подземный бункер в промерзшей и закаменевшей от мороза земле, он был возведен из бревен и засыпан снегом для маскировки. Снежный вал, обращенный к русским позициям, давал дополнительное прикрытие. Вблизи была также небольшая наблюдательная вышка.

Несмотря на все наши усилия оборудовать надежную позицию, мы вскоре начали нести потери от снайперского огня. Из опасения получить пулю мы были вынуждены сидеть весь день в тесном бункере. Подобное положение продолжалось несколько дней. Я был в угнетенном состоянии и решил обязательно что-нибудь предпринять.

Взяв карабин, я вышел из бункера и остановился у снежного вала. Опустившись на колени, я проделал небольшое отверстие в снежной стене. Внимательно осмотрев зимний ландшафт, я не заметил ничего особенного, что указывало бы на присутствие снайпера.

Внезапно пуля, легко пробив снежный вал, просвистела над моим шлемом. Признав свое поражение в нашей краткой дуэли, я быстро выдернул карабин из снежной щели и нырнул в бункер. Нам предстояло научиться жить под постоянным прицелом снайпера.

Вскоре после этого случая я наблюдал за вражескими позициями с наблюдательной вышки. Неожиданно я заметил на открытой местности русского солдата примерно в 450 метрах перед нашей позицией. Я прокричал находившемуся внизу пехотинцу команду на открытие огня, и он, установив небольшой 50-миллиметровый миномет, заложил в ствол мину.

Когда мина ударила в 15 метрах от русского, он, как показалось, вздрогнул. Внезапно, поняв всю опасность своего положения, он бросился бежать по глубокому снегу, не останавливаясь. Хотя ему был брошен вызов и мины так и ложились вокруг него, он все же смог уйти невредимым. Иногда война кажется скорее безобидной игрой, чем смертельной схваткой, какова она и есть на самом деле.

Мой черед быть намеченной жертвой пришел несколько недель спустя в другом бункере на линии фронта, расположенном приблизительно в полутора километрах от нашей предыдущей позиции.

На следующий день после моего прибытия на новое место я проснулся и обнаружил, что за ночь выпало много снега; он лег на уже слежавшийся и был рыхлым, глубиной сантиметров тридцать. Выйдя из бункера с полевым телефоном, я поразился живописности зимнего ландшафта; пройдя небольшое расстояние, я обнаружил хороший наблюдательный пункт. Я стоял в белом маскировочном халате, изучая окружающую местность.

Мне даже не потребовался бинокль, чтобы сразу же, только бросив беглый взгляд, обнаружить два бункера противника. Они поднимались около 2 метров над землей, и их было отлично видно с того места, где я находился. До них было менее ста метров. Они выглядели так, словно были построены недавно, и явно бросали вызов нашему присутствию в этом районе.

Выбрав в качестве цели расположенный ближе и больший бункер, я передал по телефону координаты для 150-миллиметровых гаубиц и попросил сделать один выстрел по цели площадью около 3 квадратных метров. Пару минут спустя взрыв поднял столб снега в около 20 метров слева от бункера. Сделав поправку на расстояние и направление, артиллеристы положили второй снаряд в 10 метрах справа. Немного выдвинувшись вперед, чтобы лучше видеть цель, я скорректировал координаты и затребовал снаряд с взрывателем замедленного действия.

В этот раз снаряд поразил цель. Он пробил крышу и через секунду взорвался внутри. Мне был виден только поднявшийся над крышей белый дымок.

Прежде чем я успел передать координаты второго бункера, вражеские мины начали неожиданно разрываться в снегу вокруг меня. Несмотря на мой камуфляж, советский наблюдатель за эти двадцать минут сумел обнаружить меня. Теперь я превратился в добычу.

Неуклюже пробираясь в снегу, я старался быстрее добраться до бункера, который был от меня всего метрах в десяти. Когда я преодолел половину расстояния до него, прямо позади меня разорвалась мина. Я ощутил сильную ударную волну, но глубокий снег частично ослабил силу взрыва. Возможно, что я тем самым избежал серьезного ранения.

Оказавшись в относительной безопасности в бункере, я попросил встретившего меня солдата посмотреть, задело ли меня при взрыве. Тщательно осмотрев сзади мою стеганую куртку, он увидел, что она вся изрешечена крошечными отверстиями от осколков разорвавшейся мины. В течение получаса он старательно вытаскивал небольшие металлические осколки и из моей спины. Мне еще раз повезло, я избежал серьезного ранения.

Поскольку я рассматривал задачу точно определить цель – вражеские бункеры – как своеобразный вызов, брошенный передовому наблюдателю, для меня это стало, если можно так выразиться, любимым занятием. Мне удалось вывести их из строя штук шесть за предыдущий год, что принесло