Из тёмного коридора за стойкой с серебристыми машинами послышался собачий шёпот.

Макс мигом навострил уши и вскочил на лапы. Он проделал это так быстро, что дверь не успела закрыться и поймать их в ловушку. Макс подставил лапу как раз вовремя, боком отпихнул стекло, раскрыл дверь шире и запустил внутрь поток относительно прохладного уличного воздуха.

– Привет! – протявкала Гизмо, делая пробный шаг вглубь кофейни. – Есть тут кто-нибудь?

В коридоре сверкнули чьи-то глаза, мелькнула плохо различимая во тьме дрожащая фигура, и тихий голос ответил:

– Меня тут быть не должно. Им нельзя показывать, где я. Не хочу их есть. Не хочу, чтобы меня съели.

– Мне это не нравится, – прошептал Крепыш и попятился из дверного проёма назад. – Гиз, уходи оттуда.

Терьерша не обратила на него внимания. Сделав ещё шажок вперёд, она пролаяла:

– Мы друзья. Не бойся. Тебе нужна помощь? Ты попал в ловушку?

Тут из коридора появилась собака – дворняга, такая тощая, что сквозь свалявшуюся, влажную шерсть проглядывали кости. Глаза у неё были тёмные, широко раскрытые – безумные. Розово-чёрный язык свешивался из желтозубой пасти. Пёс едва мог стоять на лапах и продолжал бубнить:

– Надо держаться подальше. Не пускать их. Не хочу их есть. Не хочу, чтобы меня съели.

– Не хочешь есть кого? – спросила Гизмо. – Мы поможем. Тебе нужна еда и вода.

– Не могу выйти туда. Не победить. Не хочу их есть.

– Гизмо. – Макс предупреждающе зарычал. Шерсть у него на спине встала дыбом, всё тело напряглось и пришло в боевую готовность.

Гизмо сделала ещё шаг вперёд и тихо сказала:

– Мы можем защитить тебя. Всё хорошо, друг. Всё будет хорошо.

Дворняга перевела взгляд на стойку.

– Не хочу их есть, – повторил пёс и заскулил. Потом медленно повернулся к Гизмо и посмотрел на неё своими большими глазами. – Хочу съесть тебя.

С ужасным лаем пёс кинулся на Гизмо. Она взвизгнула и отскочила, зубы обезумевшей от голода дворняги едва не пропороли ей шею. Царапая когтями линолеум, терьерша развернулась и, пока дворняга обретала ориентацию в пространстве, вылетела из кофейни, стрелой промчавшись мимо стоявшего в дверях Макса.

Жуткий пёс рванул вперёд, Макс отпустил дверь, брызжущая слюной дворняга налетела на неё изнутри и захлопнула. Упустив добычу, безумный пёс продолжал лаять и царапать когтями стекло, брызгая на него слюной.

– Мы не можем оставить его там! – пролаяла Гизмо, силясь перекричать рык дворняги.

– Он спятил, Гиз, – сказал Крепыш. – Ему сейчас ничем не поможешь.

Уши и хвост Гизмо повисли; она смотрела, как сумасшедший пёс пытается проломить дверь. Он выкатывал на неё бешеные, безумные глазищи, а она всё равно не унималась:

– Но…

– Крепыш прав, – вмешался Макс. – Пошли отсюда, уберёмся куда подальше.

Гизмо молча кивнула. Макс побежал вперёд, пересёк пустынную дорогу и оказался на противоположном тротуаре. Глаза его были прикованы к городу, который становился всё ближе. Воплей безумца за спиной лабрадор старался не слышать.

* * *

Они пробежали несколько кварталов, и только тогда лай полоумного пса стих. Макс замедлил ход, чтобы поберечь силы. Хотелось спрятаться в тень, но на этих улицах деревьев почти не было – одни дома, тихие, запертые, бесполезные.

Бредя по улице, Макс заметил ещё нескольких собак, таких же, как та, из кофейни, – тощих, лохматых, с дикими глазами. Они держались поодиночке и следили за тремя путниками с порогов тёмных домов. Эти брошенные собаки не прибились к Анклаву, не нашли себе ни друзей, с которыми можно путешествовать, ни безопасного дома, вроде кошачьего.

Пара псов дрались в пустой витрине магазина, где когда-то, видимо, продавалась человечья одежда. Свившись клубком, они катались вокруг двух поваленных манекенов. Макса, Крепыша и Гизмо отделяли от этих бойцов улица и замусоренная парковка, но Макс всё равно предпочёл обойти магазин стороной. Чтобы не слышать бешеного лая озлобленных псов.

Минут через десять Крепыш на бегу подал голос:

– Знаешь, мне больно признавать это, но, кажется, я виноват перед вами.

– За что же? – удивился Макс.

– Ну, я надулся утром, когда вы сказали, будто я бесполезный, – тихо проговорил такс. – Потому что, конечно, я кое-что делаю. Я комический персонаж и разряжаю обстановку! У меня есть идеи! Но… – Он повесил голову. – Ну, правда в том, Макс, что ты выполняешь большую часть трудной работы. Ты заставляешь нас бежать, когда мне уже лень. А ты, Гизмо, всегда ведёшь себя храбро, когда мне хочется убежать и спрятаться, и ты не падаешь духом, когда я уже готов заныть. То есть, я понимаю, от меня мало толку, и вообще…

– Ну что ты, от тебя много толку, – возразил Макс.

– Ещё как много, – поддакнула Гизмо.

– В общем, я хочу сказать, спасибо, что тащите меня за собой. Я бы давно уже мог закончить дни в желудке у волка или, ещё хуже, бродил бы где-нибудь один и страдал от голода, как бедные здешние собаки. – Крепыш остановился, сел и посмотрел на Макса и Гизмо большими влажными глазами. – Жить на улице и всё время куда-то идти – это не предел мечтаний, но я уже не представляю себя где-то в другом месте, не с вами. Надеюсь, от меня будет польза, когда дойдёт до дела.

– Кажется, я припоминаю, как кто-то выпрыгнул откуда ни возьмись, опрокинул на волка автомат со жвачкой и спас меня, – сказал Макс и тоже сел.

– И когда мы жили в Анклаве, ты прямо сыпал идеями, – добавила Гизмо. – Некоторые были такие умные, что впечатлили меня!

– Правда? – с надеждой спросил Крепыш и повернулся, чтобы сидеть нос к носу с Гизмо.

Та кивнула и тихо ответила:

– Правда.

На мгновение глаза двух собачек встретились. Мгновение длилось и длилось… Макс едва не рассмеялся.

Потом Крепыш высунул язык и лизнул носик Гизмо.

– Ой! – тявкнула она, отпрыгнула назад и сморщилась. – Ты чего это?

Такс опустил голову:

– Я не знаю. У тебя нос выглядел так, как будто его надо… лизнуть. Он торчал там и…

Вытерев нос лапкой, Гизмо чихнула. Потом встала прямо и затопала впереди Макса и Крепыша.

– Думаете, в каком-нибудь из этих домов есть супермаркет? – спросила она – как обычно, беззаботным, бодрым голоском. – Не знаю, как вас, ребята, а меня эти кошки испортили. Я уже проголодалась!

– Ты молодец. – Макс игриво толкнул Крепыша в бок. – Ей это точно понравилось.

– Что? А? – выпалил таксик. – Не понимаю, о чём ты, верзила. Она просто друг, и всё.

– Вы идёте, ребята? – позвала их Гизмо из-за угла. У неё над головой со скрипом раскачивался на ветру металлический дорожный знак.