«Я уже свое отплакала», – случайно обмолвилась она.

Ануш, чтобы хоть немного приглушить боль, переключилась на Роберта. Вытащить мальчика, уберечь его от непоправимого – вот это стало для нее самой главной задачей. Горе никуда не уходило, но Параджанян не показывала никому свою трагедию, внешне оставаясь спокойной. Лишь черный цвет одежды и круги под глазами, свидетельствовавшие о выплаканных слезах, говорили о том, что у нее на душе.

– Сколько я с этими детьми пережила – это же достойно целой книги! – восклицала армянка. – Иногда вот подумаешь: а чего такого не случалось с моими воспитанниками – и понимаешь, что, наверное, всего я уже насмотрелась!

– Ну, во всяком случае, того, что случилось с Робертом, в вашей богатой практике еще не было? – подначил ее сержант.

– Да, тут вы правы, – согласилась Ануш, – это впервые.

«Шутки шутками, – думал миротворец, следя за дорогой, – но если этот снайпер еще раз приложится в меня из-за камня или скалы, то придется мне стать жертвой педагогики».

– А как тут у вас с восточными традициями в смысле ограничений для женщин? – поинтересовался Локис. – Кавказ все-таки…

– Все меняется. Конечно, у нас здесь посложнее, чем, скажем, в Центральной России. Но после того, как карабахские женщины пережили войну и разделили с мужчинами всю тяжесть послевоенных лет, они себя в обиду не дают.

Дорога сержанту уже была хорошо известна, так что он уверенно направлял машину в нужном направлении.

– Я вот что думаю, – произнес он, когда до места назначения оставалось немного, – лучше не рисковать с самого начала. Оставим машину в отдалении, а сами пешком двинемся.

– Я согласна, – кивнула Параджанян, – если он услышит машину, то может сразу же убежать, и все окажется бесполезным. А то и свое оружие в дело пустит.

– Я вижу, что с этим добром здесь проблем нет, – заметил Локис, – было бы желание.

– К сожалению. Война оставила в Арцахе столько этой мерзости, что ничего поделать нельзя. Вот в прошлом году один наш мальчишка, Вазген, принес в класс гранату, – припомнила заведующая.

– Даже так? – хмыкнул Локис, поворачивая машину.

– Да, представьте себе. Приходит на урок преподаватель, начинает детям что-то рассказывать, а потом замечает – как-то они так, знаете, хитро переглядываются. А далее выкатывается прямо к ее ногам граната. Она поначалу не поняла без очков, что к чему. Решила, что дети крысу выпустили. Как завизжит! А как разглядела, что это, так по стене и сползла.

– Веселые детки! – воскликнул сержант. – Так недолго учителя на тот свет спровадить. Ну и что – все обошлось?

– Да, к счастью. На крик прибежал педагог-мужчина. Вот у него, естественно, нервы покрепче, он ситуацию взял под контроль. Граната оказалась совершенно, как это сказать… учебная, так что отделались только испугом. А теперь уже и снайперы свои появились, – невесело пошутила Ануш.

– Приехали, – произнес Локис.

Как они и решили, «УАЗ» был оставлен на расстоянии, укрытый скалой. Далее десантник и армянка двинулись по тропинке, подымавшейся в гору. Тропинка пошла через кладбище.

– Какие памятники интересные, – отметил Локис.

– Это хачкары, армянские традиционные памятные плиты, – сказала Параджанян, – некоторым по полторы тысячи лет.

– Да ну? – удивился Локис. – Неужели они такие древние?

– Это же наша культура – одна из самых древних на земле. Если будет время, я вам потом покажу некоторые памятники.

«Вот это уж вряд ли, – подумал сержант, – со временем у нас туговато…»

Вскоре впереди показались развалины монастыря.

– Ну что, как будем действовать? – спросил миротворец. – Думаю, что ваш воспитанник держит теперь подходы под прицелом.

– Сделаем так, – решила армянка, – вы останетесь пока на месте, а я пойду вперед, подойду ближе, а тогда уж попробуем его уговорить.

– В руины пока не ходите, а остановитесь на полпути, – давал советы Локис.

Он остановился, глядя, как Ануш удаляется к руинам храма.

– Роберт! Роберт! – позвала она.

Поначалу ее возгласы оставались без ответа. Не сразу, но минут через пять мальчишка показался из руин. Как и ожидал десантник, пацан был настроен крайне решительно. В руках он сжимал винтовку и держал военного на прицеле.

«В который раз уж становлюсь живой мишенью, – подумал Локис, – не самое приятное занятие».

– Зачем вы пришли? – резким, звенящим голосом спросил мальчишка. – Что вам надо? Я вас сюда не звал.

– Послушай, пацан, я бы на твоем месте со своим руководителем так не разговаривал…

– А ты мне не указывай!

– Послушай, Роберт, – начала Параджанян, – мы пришли, чтобы помочь тебе. Я знаю, зачем ты здесь. Записка…

– А-а, так вы и записку прочитали! – гневно воскликнул тот. – Кто вас просил?

– Мы беспокоимся о тебе. Ты должен поехать с нами…

– Я никому ничего не должен! Я буду мстить азербайджанцам! А вы, тетя Ануш, лучше отойдите назад.

Заведующая вернулась на «исходные позиции». Десантник чертыхнулся про себя. Уже имея счастье встречаться с подростком, он конечно же заранее знал, что уговорить того оставить все и отправиться с ними будет, мягко говоря, непросто. Так оно и выходило.

– Эй, Роберт! Давай поговорим серьезно, как мужчина с мужчиной. Ты же сам должен понимать – теперь, когда все открылось, тебе не дадут возможности находиться здесь. Ты что, хочешь, чтобы твои действия привели к новым жертвам? Ты хочешь, чтобы пролилась кровь?

– Кровь льется и так! Азербайджанцы обстреливают Агдам, они убивают нас.

– То, что произошло, не имеет никакого отношения ни к армянам, ни к азербайджанцам, – пытался втолковать пацану Локис, – все это делают бандиты и террористы. У них нет национальности.

Говоря это, попытался двинуться вперед, но тут же был остановлен окриком:

– Не подходи! Вы азербайджанцам помогаете!

– Мы – миротворцы, – объяснял сержант, – в наши задачи не входит помогать ни той, ни другой стороне. Мы поддерживаем мир и не делаем никакого различия.

Используя воцарившуюся паузу, Локис демонстративно отдал автомат Ануш и двинулся к руинам.

– Стойте пока здесь, – прошептал он, – пускай видит, что ничего такого мы не замышляем.

Локис сделал всего лишь несколько шагов, как подросток словно опомнился от раздумий.

– А ну, стой! – угрожающе крикнул он.

– Не дури, парень, я хочу всего лишь поговорить с тобой.

– Мы можем и так поговорить. – Дуло винтовки зловеще смотрело в глаза десантнику. – Или ты останавливаешься, или я стреляю.