Он расхохотался своим лающим смехом, а Роберт Иванович произнес:

— Милая барышня, никого я, конечно же, в известность не ставил. И нет никакого полковника, желающего стать генералом. Точнее, конечно же, есть, но не в нашем случае. И никто не сидит в засаде в двух соседних квартирах. И личности, которых я вам показал, утверждая, что это оперативники, это обычные горожане.

Вика поняла, что готова умереть. Потому что знала: они убьют ее. О, если бы это произошло быстро, как в случае с папой!

Но что-то ей подсказывало, что это будет длиться очень и очень долго.

— Папа, ты все же не прав, утверждая, что в нашем случае нет полковника, желающего стать генералом. Наверняка найдется! Потому что когда обнаружат бездыханное тело папаши Вички, то милицейские чины попытаются выжать из этого по максимуму…

Да, конечно, они будут мучить ее много часов, возможно, даже и дней. Или даже недель…

Эти двое серийных убийц. Папа и его сынок.

— Да, ты абсолютно прав, Витюша. Но объясню для нашей недалекой милой барышни: в качестве наказания за то, что вы решили лишить его свободы или, кто знает, даже и жизни, мой сын решил лишить вас, милая барышня, родителей. Я его в этом мудром решении поддержал. Папы у вас уже, увы, нет…

Вика снова заплакала, а Титов, опять хватая ее за волосы, заорал ей в лицо:

— Видела бы ты его лицо, когда он понял, что сейчас умрет! И что убью его я. До того, как он сдох, я поведал твоему папочке-проректору, что я намереваюсь сделать с тобой, Вичка. Кажется, он даже обоссался…

— Сын! — раздался пронзительный голос Роберта Ивановича. — Не переходи границы!

Вика перестала плакать, понимая, что ее душит смех: не переходи границы. И это папа-маньяк сказал сыну-маньяку, которые похитили ее, желая истязать и убить?

— Кстати, Вичка, поведать тебе всю жуткую правду о твоем папочке? Может, это несколько отрезвит тебя. Вы ведь переехали сюда, потому что на вашем старом месте жительства он спутался с какой-то теткой на работе…

Вика никак не могла остановиться смеяться, и это с заклеенным ртом, понимая, что у нее самая настоящая истерика.

— И вы с твоей маманей надеялись, что, если кобеля пересадить в другую будку, он изменится. Куда там! Ваш папаня и тут завел любовницу, какую-то секретутку из универа, только делал, надо отдать ему должное, все гораздо более конспиративно, чем в предыдущий раз. И квартира, где ты его нашла, это в самом деле любовное гнездышко. Твоего папани, Вичка! Для того, чтобы трахаться там со своей любовницей. Ведь с твоей мамашей у них давно секса нет, так ведь?

Вика наконец перестала смеяться. Титов говорил ужасные вещи, которым она не могла, не имела права верить — и все же, к своему собственному стыду, верила.

— Заманить твоего папаню в его любовное гнездышко было проще простого. Как и его пассию: каждый думал, что это противоположная сторона назначила новое свидание. Папаню твоего взял на себя я, а вот его пассией занялся мой папа.

Роберт Иванович произнес:

— Вы, милая барышня, на нее не наткнулись, потому что пренебрегли тем, чтобы заглянуть в ванную. Хотя, быть может, вы и правы, что не сделали это, потому что зрелище не для слабонервных. Мне очень пригодились наборы колюще-режущих инструментов моего талантливого сына!

Вику затрясло: не столько от ужаса, сколько от гнева. На саму себя. На Виталика. На Титова. Даже на своего отца.

Нет, в реальности только на саму себя. Она во всем виновата, она — и никто другой!

— Папа, ты знатно эту шлюшку прямо в ванной разделал! В этот раз ты превзошел самого себя. Там не только весь кафель, но и даже весь потолок кровью забрызган. Джек-потрошитель обзавидовался бы! Это подлинный шедевр, папа!

Вике стало жаль незнакомую любовницу отца. Наверняка у нее тоже есть семья. И умереть ей пришлось только потому, что в любовниках у нее ходил отец не той дочери, какой нужно. Странно, и о чем она сейчас только думает!

— Милая барышня нервничает, сын. Видимо, не понимает, зачем мы это все сделали. А все на самом деле просто. Это часть вашего наказания, милая барышня. И оно только начинается.

Раздался голос Титова:

— Объект на подходе, папа! Пора готовить Вичку для сеанса черной магии с его последующим разоблачением.

Возникла пауза, во время которой Титов ковырялся с подвешенным к потолку фургона небольшим телевизором, Роберт Иванович рывком поднял ее голову и, схватив за подбородок, заметил:

— Милая барышня, если не хотите, чтобы мы зафиксировали ваши глаза особыми скобами, смотрите, не смея закрывать веки, на экран телевизора. — И, вздохнув, добавил: — Не люблю я жестокости по отношения к жертвам, но иногда это необходимо, милая барышня…

И это говорил ей человек, который только что разделал в ванне, да так, что вся кафельная плитка и весь потолок были залиты кровью, несчастную девицу.

Экран телевизора засветился, Вика заметила, что на нем появилось изображение спальни с кроватью, на которой лежал застреленный отец. Вика заплакала, а психиатр, нежно гладя ее по голове, по-отечески заметил:

— Понимаю, что терять отца, причем внезапно, всегда большое горе. Я знаю, о чем говорю. Я тоже своего потерял примерно в вашем возрасте, милая барышня. Правда, не совсем случайно — я его собственноручно убил.

Титов, повернувшись к Вике, произнес:

— Краткое содержание того, что произойдет в ближайшие дни. Специально для тебя, Вичка, потому что об этих вещах ты в силу понятных причин узнать из прессы или каким-то иным образом уже не сможешь. — Его глаза сверкнули знакомым арктическим холодом, и Титов продолжил: — Конечно, я потом уберу камеру, которая передает изображение из любовного гнездышка твоего папани сюда, в фургон. Его тело по анонимной наводке найдут. Как и выпотрошенное тело его любовницы в ванной. Причем все будет указывать на то, что твой папаня, то ли сойдя с ума, то ли взревновав, сначала искромсал свою любовницу, а потом, поняв, что ему за это грозит, застрелился…

Вика заерзала, но твердая рука Роберта Ивановича удержала ее на холодном полу фургона.

— Вичка, помолчи хотя бы сейчас! Отпечатки пальцев твоего папани будут обнаружены на всех ножах, тесаках и топорах, которые использовали для разделки туши несчастной особы. Университетские коллеги подтвердят, что у проректора была связь с секретаршей из бухгалтерии. Ну, и не будет никаких иных подозреваемых! И какой-то полковник, списав все на твоего отца, станет в итоге генералом!

Вика притихла, глядя на экран и приказывая себе не замечать простреленной головы отца.

— Но это только первый акт марлезонского балета, Вичка. Потому что, как и у каждой живой и неклонированной особи, у тебя имеется не только папаня, но и маманя!