— Мне тогда было двенадцать,— тихо сказал Олег.— Я жил в Бренилизе, в Большом монастыре, занимался стрельбой из лука, когда принесли известие о страшной буре. Я помню, его преосвященство тут же приказал убрать часовню в траур и время от времени странно поглядывал на меня, словно видел впервые. В тот же день с меня сняли одежду послушника, и началась эта ужасная история.

— Она закончится тем, что вы въедете в Систель через Золотые ворота, что на холме, принц,— твердо произнес Сальвиус.— Только короли имеют право проезжать через них.

— Патимье миллак оссир,— произнес Олег.— Синавье тималь... Я не могу вам перевести этого. Пусть это останется моим маленьким секретом,— улыбнулся он.

Во дворе вдруг раздались громкие крики, означающие, что в замок прибыли Ульмес и Шевильер. Олег решительно поднялся.

— А куда вы направлялись в тот вечер, когда я поймал вас за колонной входного зала? — спросил Эммануэль.

— Я не убегал, а возвращался, сеньор. У вас отличные слуги, но они не слишком-то умны и сообразительны,— улыбнулся Олег, и все трое разразились громким смехом.

— Все было так печально. Так печально и так безнадежно...— покачал головой Сальвиус.

— Да,— кивнул Олег.— Но, возможно, нам это предначертано судьбой.

* * *

В течение следующих дней ничего особенного не происходило. Над замком по-прежнему развевалось только знамя Лувара, а Олег неизменно носил на запястье браслет.

Гонец из Систели прибыл поздно вечером на седьмой день. Он был очень молод и весь покрыт дорожной пылью. Когда его ввели в Большой зал, Эммануэль поднялся ему навстречу.

— Монсеньор, Регент умер.

Повисла мертвая тишина. Эммануэль с поклоном невозмутимо ответил:

— Да упокоит Господь его душу! И да хранится его имя в памяти людской!

— У меня есть еще одно сообщение для вас, монсеньор, от его преосвященства. Он просил передать вам, что все собрались в Бренилизе и ждут... принца Систели.

— Какого принца Систели? Он же мертв! — не удержался Ривес.

— Я не знаю, мессир. Мне просто велели это передать слово в слово. Они сказали, наследник жив, и ему почти исполнилось восемнадцать лет, присоединили также, что он находится в надежном месте, в котором никто не догадается его искать. Его преосвященство просил передать вам, чтобы он срочно приезжал в Бренилиз, так как мессир Луи созвал своих сультов и уже скачет туда для коронации, и если принц не успеет...

— Но принц мертв! — в замешательстве повторил Фольвес.— Вот уже полтора года, как он умер... И к тому же ему уж никак не восемнадцать!

— Нет,— прервал его Эммануэль, усаживаясь в кресло.— Он не умер, и ему действительно почти восемнадцать лет. Это длинная история, и у нас будет достаточно времени для обсуждения. А сейчас я поведаю вам только самое главное.

— Он же умер,— не унимался Ривес.

— Подождите. Послушайте лучше, что я вам расскажу. Вспомните день, незадолго до штурма Большого монастыря, когда в замок привезли Проклятого. По дороге к нам они заезжали в Бренилиз. Только конвою Трибунала позволили беспрепятственно проехать мимо солдат Регента. Епископы благодарили Бога за выпавший им шанс спасти принца. Они подменили его, обманув тем самым Регента. Граф де Рива привез в Лувар не Проклятого, а принца Систели. Таким образом, в Бримес-ском лесу погиб не наследник престола, мессиры, а...

— О, Господи...— простонал Шевильер.

Воцарилась гробовая тишина.

Все замерли, оцепенев от ужаса, не в силах повернуться и посмотреть на юношу, стоявшего у окна.

— Я узнал всю правду только семь дней назад,— добавил Эммануэль и поднялся с кубком в руке.— Слава нашему королю, мессиры! Да будет царствие его вечным!

Несколько человек эхом откликнулись на приветствие еле слышными от страха и изумления голосами. Наконец, один из вассалов взял себя в руки и повернулся к Олегу, остальные последовали его примеру.

Гонец недоверчиво уставился на юношу, продолжавшего неподвижно стоять со связанными за спиной руками.

— Так принц Систели здесь?! — изумленно пролепетал посланник.

Ему никто не ответил. В головах у всех вертелись мысли одна страшнее другой. «Господи, он будет безжалостен»,— прошептал Ривес.

Более одинокий, чем когда-либо, Олег молча обвел всех глазами и, наткнувшись на серьезный взгляд Эммануэля, улыбнулся. Де Лувар подошел к нему, развязал веревки и снял с пояса трилистник. Олег в последний раз протянул ему руку с браслетом.

— Благодарю вас,— сказал он и прошептал, приблизившись к своему бывшему тюремщику: — Напомните, пожалуйста, что я должен делать теперь? Вы так долго держали меня здесь в качестве домашнего животного, что я все позабыл.

— Во-первых, перестаньте говорить глупости. К вам здесь никто и никогда не относился как к животному.

— А помните, вы однажды сбросили меня в лужу? Скажите же, что я должен сейчас делать?

— Вам нужно занять мое место во главе стола и продолжить ужин в качестве хозяина замка. Кроме того, вы должны немедленно отправить гонца в Бренилиз с приказом епископату и пэрам Систели двигаться навстречу вам к границам Лувара. Скоро вы станете королем, так что пусть они едут к вам, а не вы к ним,— он улыбнулся,— И пусть они встретят вас там, где оставили. Это будет справедливо, мой господин.

* * *

Блистательная процессия аристократов и епископов приблизилась к границам Лувара спустя месяц. Эммануэль и принц следили за их продвижением, получая с гонцами весточки.

— Вам придется остаться здесь,— отдавал распоряжения бывший узник Эммануэлю.— Мы не доставим Рилору удовольствия напасть на замок, воспользовавшись вашим отсутствием. Скоро я отдам необходимые распоряжения, и не позже чем через пару недель в ваших владениях начнется строительство дорог. А через три месяца я вернусь с моим войском, и мы вместе дойдем до побережья.

Рено-Фолькес де Систель уехал в начале августа, когда процессия епископов и пэров достигла границ Лувара. Ускакал совсем один на своем Вороном Дьяволе, держа в руке знамя Систели, снятое с башни. Когда поднимали решетку ворот, наследник повернулся к Эммануэлю:

— Обожаю скрип вашей решетки!.. Смотрите, сеньор, я пересекаю мост! — крикнул он, смеясь, и во весь опор умчался прочь.

Я часто представляю его себе, девочка моя, скачущего на Вороном Дьяволе навстречу славе и величию. О чем он думал в эти часы, несясь во весь опор по Флорегезской дороге? Кем себя чувствовал: Олегом, отверженным, Проклятым, или Рено — принцем, правителем огромного королевства? Неизвестно. Он никому никогда об этом не рассказывал. На холмах Пик-Валур юный пастух, увидев скачущего вдали всадника в белых одеждах, помахал ему рукой. Молодого человека звали Тибо. Узнал ли он когда-нибудь, кого приветствовал тогда?