«Взяв за основу структурные принципы первоисточников, тонко уловив и передав их духовное содержание»[325], В. М. Васнецов разработал орнаменты заставок, заставок-рамок, рамок, концовок, виньеток для бесчисленного количества юбилейных адресов, программок, афиш, меню, созданных им за долгие годы творчества. Одной из самых известных стала заставка к статье С. П. Дягилева «Сложные вопросы» в журнале «Мир искусства»[326]. В основе орнаментальной композиции лежит орнамент заставок рукописных книг, созданных в Кремлевских мастерских (Оружейной палате) в 70-х гг. XVII в. Это сочетание аканта с тонкотравьем, классических барочных султанов, цветов и шишечек с реалистическими ландышами, ромашками и розанчиками при сохранении характерного для этого времени и этих мастеров колорита (сочетание золота, киновари, красной, желтой и зеленой красок).

«Меню парадного обеда в день венчания на царство императора Александра III и императрицы Марии Федоровны» (15 мая 1883 г.) со сценами перенесения царских регалий из Оружейной палаты Московского кремля в Успенский собор (в верхней половине листа) и поднесения хлеба-соли представителями трех сословий (боярином, купцом и крестьянином с женами)[327]. Его Васнецов создал на листе шириной 27 см и высотой 83 см, расположив две композиции и два текста: в верхней части – меню, в нижней – «Слава». Сцену Перенесения царских регалий из Оружейной палаты Московского кремля в Успенский собор художник поместил в рамку, в основу композиции которой положил орнамент заставок-рамок византийских рукописей, Добрилова и Юрьевского Евангелий и Изборника Святослава 1073 г., отличавшихся сложным, повторяющимся рисунком из крина и полукрина.

Две заглавные буквы «С», с которых начинаются разделы славословия, являются каллиграфическими инициалами, украшенными стилизованной растительностью и выполненными золотом и киноварью. Разделы славословия открывают композиции, имитирующие инициалы. И действительно, в основе их построения сюжетная и растительная композиции. Композиция «Поднесение хлеба-соли», расположенная почти в центре листа, разбивает текст на две неравные части. Подобное размещение иллюстраций было характерным для древнерусских лицевых рукописных книг и в данном случае напоминает знаменитое Елизаветградское Евангелие 1600 г.[328]

Среди работ Васнецова есть и серия открыток со сказочными персонажами: Водяной, Баба-Яга, Домовой, Кощей Бессмертный, Царь-девица и другие.[329] Следуя созданной им самим традиции, художник к своим рисункам сделал подписи. В основу графики он положил каллиграфическую скоропись, переработал и стилизовал ее. В итоге получились сказочные письмена и те шрифты, которые часто использовались в «мирискуснических» изданиях.

Один из основателей и лидеров творческого объединения «Мир искусства» А. Н. Бенуа в книге «История русской живописи в XIX веке» отмечал, что главной заслугой Васнецова стал отказ от изображения «обыденной действительности» и обращение к «дивному миру фантастики»[330]. Положив «свой талант, свои богатые душевные и умственные силы на воссоздание красоты жизни», Васнецов тем самым, по мнению А. Н. Бенуа, «окончательно порвал с Западом и пожелал вернуться к первоисточникам, убежденный в том, что русскому нужна только русская красота»[331].

Бесспорно, что главная заслуга художника Васнецова состоит в том, что он одним из первых оценил поэтическую образность фольклора и красоту древнерусского искусства. Его сказки и вся его декораторская и сказочно-декоративная деятельность, его поиски в фольклорно-эпическом направлении обогатили в целом русскую реалистическую живопись. Он открыл фольклорно-эпическую тему и вызвал интерес к ней у ряда замечательных русских художников: М. А Врубеля, Н. К. Рериха, Е. Д. Поленовой, С. В. Милютина, И. Я. Билибина, М. В. Нестерова, К. А. Коровина и других. Неслучайно М. А. Врубель сказал: «Васнецов в свое время произвел на нас сильное впечатление, мы многим ему обязаны». Обращение живописца к народному национальному искусству повлекло за собой поиски новых художественных средств в станковой живописи, в прикладном и театрально-декорационном искусстве, в архитектуре и монументальных росписях, а также в книжной иллюстрации.

Историки искусства, оценивая художественные достоинства иллюстраций к «Песне о вещем Олеге» и целостность ее художественного и композиционного решения, отметили, что Васнецов создал произведение «обостренного пластического поиска,, обогатив художественный язык своего времени»[332]. В «Песне о вещем Олеге» художник воплотил и представил на суд читателей традиции древнерусской книжности, язык народного творчества и новый русский стиль, получивший название ретроспективизма. Васнецовская интерпретация «Песни о вещем Олеге» – иллюстрации, заставки, концовки, инициалы – это яркий пример характерного для древнерусской рукописной книжной традиции подхода к книге как к целостному организму. Именно этот ценный опыт умелого соединения древней традиции и веяний нового времени подхватят и разовьют И. Я. Билибин и Г. И. Нарбут и художники творческого объединения «Мир искусства».

Васнецовское «искание Руси», подлинно русского, желание «разгадать идеал национальной красоты»[333] воплотилось не только и не столько в станковых и монументальных произведениях, сколько в его многочисленных графических работах – книжных иллюстрациях, адресах, программах концертов и обедов. Взяв на себя роль первопроходца в синтезировании исконно русских книжных, народных и академических традиций, он достиг совершенства в «Песне о вещем Олеге»[334]. «Околдованность эпосом и историей», умелое владение рисунком, подлинное знание исконно русских традиций, «неувядающая нравственная сила его лучших поэтических образов»[335] заставили соотечественников обратить внимание на подлинные сокровища национальной культуры, на эстетический идеал народа.