– И что же с вами все-таки произошло шесть месяцев назад, мистер Синклер? – спросил он, не поднимая глаз.

Клейтон чуть не подскочил:

– Как вы сказали? Боюсь, я плохо расслышал ваш вопрос, доктор.

Тот глянул на него поверх золотых очков:

– С вами наверняка что-то случилось. Если все эти симптомы возникли внезапно, а раньше ничего подобного не наблюдалось, то тут должна быть некая причина, понимаете? Попробуйте припомнить. Возможно, произошло что-то, чему вы в тот момент не придали особого значения, – скажем, несильно ударились головой, или было что-то другое, на первый взгляд вполне безобидное. Возможно, во время путешествия вы съели подпорченную пищу. А бывает, что и заражение крови дает странные симптомы. Или это было событие эмоционального плана, глубокая травма…

Клейтон с притворным старанием принялся разглаживать рукав своего пиджака, он явно тянул время. Глупо, конечно, но ему и в голову не пришло, что придется рассказывать доктору о том, что случилось в Блэкмуре, хотя он знал, прекрасно знал, с чего именно все это началось. Событие эмоционального плана? Да, можно сказать и так…

– Семь месяцев назад я испытал глубокое потрясение. Больше я ничего сказать не могу, так как речь идет о событии, которое требует соблюдения строгой профессиональной тайны.

– Профессиональной тайны? – Доктор опять заглянул в свои записи. – Как я понял, вы… слесарь, мистер Синклер.

– Э… да. Именно так.

– А руку вы потеряли…

– При тех самых обстоятельствах, о которых не имею права распространяться.

– Понятно, – сказал доктор, откидываясь на спинку кресла и с бесконечным терпением глядя на Клейтона. – Но в любом случае, мистер Синклер, вы должны понимать: я ничем не смогу помочь вам, если вы сами…

– Ради бога, довольно! – крикнул Клейтон.

Доктор всем своим видом изобразил обиду, и пациент сразу пожалел о том, что сорвался. Что он станет делать, если его выставят отсюда и откажутся лечить? Вряд ли у него хватит духу искать другого врача и вынести еще один такой же допрос. Поэтому он сделал глубокий вдох и постарался говорить спокойно, но слова слишком торопливо слетали с его уст:

– Простите, доктор, но вы задаете все новые и новые вопросы. А мне нужны как раз ответы. Рассказать о тех событиях я не имею права. Поэтому вам придется ставить диагноз, не располагая полной информацией. Отнеситесь к этому, скажем, как к детективному расследованию, где у вас имеется только один след, а остальное зависит от силы вашего воображения. Это не так сложно. На моей работе я сам… Э-э, многие замки, которые мне доводится вскрывать, требуют примерно такого же подхода, уверяю вас.

Доктор молча смотрел на него, раздумывая над неожиданной просьбой.

– Нельзя ли подвергнуть меня еще каким-нибудь обследованиям? Сделайте мне анализ крови… Или выпишите какое угодно лекарство. Я готов испробовать все, клянусь. Если желаете, ставьте на мне опыты. Я не откажусь… – Клейтон дрожащей рукой потер щеку, а потом уставился доктору в глаза. – Делайте что хотите. Но это должно прекратиться… Умоляю вас.

Доктор Хиггинс продолжал молча наблюдать за ним. Потом встал и направился к стеклянному шкафчику со словами:

– Заверните, пожалуйста, рукав, мистер Синклер. Я возьму у вас кровь на анализ, определю концентрацию гемоглобина, уровень креатинина, измерю уровень калия, хлора, натрия… и так далее, а также количество красных кровяных телец. – Доктор с улыбкой обернулся и вскинул вверх шприц, который показался Клейтону огромным. – Кто знает, а вдруг отыщем что-нибудь интересное.

Агент Корнелиус Клейтон предусмотрительно поднял воротник пальто, потом словно ненароком повернул голову направо и налево, и только потом нырнул в мягкие челюсти тумана, дремотно растянувшегося по всей Тевитон-стрит подобно чудовищной ватной змее. Но я решил не следовать за Клейтоном. Я позволю ему затеряться в толпе, заполнившей улицы Блумсбери, а сам останусь стоять перед домом номер десять по Тевитон-стрит, где меня буквально загипнотизировал мягкий блеск золоченой буквы Х, которая сверкает над входом и словно указывает – вроде крестика на пиратских картах – место, где следует копать, чтобы отыскать сокровище. Может, виной тому эта романтическая деталь, а может, проницательность, которую я развил в себе, столько лет за всем вокруг наблюдая и ко всему вокруг прислушиваясь, но факт остается фактом: я стою и не отвожу взгляда от самой обычной и прозаической двери, за которой доктор Клайв Хиггинс изо дня в день врачует далеко не самые обычные и прозаические души. К своему удивлению, я уже через несколько минут оказываюсь вознагражден, так как доктор Хиггинс торопливо выходит из дома. Да, он бросает на произвол судьбы ожидающих приема пациентов и погружается в холодный туман, хотя идет не в том же направлении, что Клейтон, а в противоположном, то есть целью его наверняка не является преследование агента. “Так куда же спешил доктор?” – спросите вы. И я, человек, который все видит и все слышит – хотя порой просто вынужден выбрать одну-единственную из бесчисленных мелодий, звучащих у меня в голове, – не могу оставить ваш вопрос без ответа и потому решительно следую за ним.

Хиггинс, мчась как резвый жеребец, пересек пару улиц, а на Гауэр-стрит сел в кэб, дал вознице адрес “Албемарль-клуба” и, рухнув на сиденье, тяжко вздохнул. Расстегнул пальто, снял перчатки, шарф и шляпу. Потом, обмахиваясь шляпой, стал смотреть, как кэб объезжает Сохо по Оксфорд-стрит, при этом доктор не переставал пыхтеть и отдуваться, точно ехал вовсе не через Лондон ненастным октябрьским днем, а пересекал знойную пустыню. Перед концом поездки он снова надел на себя все что положено, придал лицу спокойное выражение и вышел из экипажа, закутав нижнюю часть лица шарфом. Он легким шагом поднялся по лестнице “Албемарль-клуба” с видом человека, который больше всего в жизни мечтает сесть у пылающего камина и выпить рюмку бренди.

Войдя, доктор Хиггинс снова разоблачился и вручил вещи услужливому лакею. Потом той же летящей походкой двинулся к столу, расположенному рядом с большим окном, и по пути наклоном головы поприветствовал кое-кого из членов клуба. Перед единственным в зале потухшим камином сидели четверо джентльменов. Они курили и мирно беседовали. Однако, едва заметив доктора Хиггинса, прервали беседу и молча ждали, пока он подойдет.

– Добрый день, господа, – сухо поздоровался доктор, усаживаясь, и сделал знак ближайшему официанту.

– Что-то ты запоздал, Хиггинс, – упрекнул его один из мужчин.

– Дорогой Эйнджер, кажется, мы все слишком запоздали… – пробурчал доктор, пару раз дернув себя за бородку.

– Тихо, тихо, успокойся, что это с тобой, Хиггинс? – примирительным тоном спросил другой, которого вы наверняка помните, если внимательно следили за моим рассказом, так как это был доктор Теодор Рэмси, знаменитый врач, любитель хрустеть суставами пальцев. – А мы-то надеялись, что ты принесешь добрые вести…

Хиггинс схватил рюмку бренди с подносика, прежде чем официант успел поставить ее на стол, и жадно, одним глотком, выпил почти половину, закрыв при этом глаза. Потом со вздохом произнес: