Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вероника… – отчество он до конца не сумел выговорить. – Не могли бы мы одни встретиться? Нам есть что обсудить…
– Письмо, что ли? – наивно спрашиваю. – Мы же вроде уже договорились?
– И письмо, и письмо, – радостно закивал он.
Мы вернулись к столу, и тут у Олега запищал мобильник. Он ответил и услышав, кто звонит, встал, извинился и пошел в вестибюль. И вдруг через некоторое время вижу, как он из дверей вестибюля зовет меня. Когда я подошла, увидела, что он весьма расстроен. На мой немой вопрос ответил:
– Извини, наплывают осложнения.
– А я думала, что осложнения возможны только в России. Что такое? Менты и тут тебя достают? Или высадили десант на Кипр и всех наших накрыли?
Он засмеялся.
– Все-таки в твоем спокойствии есть какая-то фатальность. Не менты, а местные. И он объяснил, что здесь в суде уже несколько месяцев рассматривается дело о его экстрадиции в Россию. Все было нормально. Но сейчас ему позвонил адвокат и сказал, что перед решающим слушанием суд запретил ему выезд из Англии.
– Это что, серьезно?
– Не очень, конечно. Но я не смогу вернуться с тобой на Кипр. Придется тебе лететь одной.
– Может и лучше для конспирации, хотя жаль. Ты же знаешь, как наши умеют распускать сплетни. И если ты вернешься со мной, да потом еще задержимся… Что наши будут говорить?
– Ты опасаешься?
– Нет, конечно. Все знают, что я незамужняя женщина. Больше того, я же вдова. Мне по статусу многое можно. И мой рейтинг очень и очень поднимется. А вот учредитель… А суд не может придумать тебе что-нибудь нехорошее?
– Это вряд ли. Более того, это практически невозможно. По политическим соображениям. Да и по сути. У них и в России на меня ничего нет. Клевещут, как говорили в том старом советском анекдоте.
– Возвращаемся в зал, – предложил он.
– Ты иди, а я по своим делам.
Он хотел подождать, но я сказала, что это не быстро. К тому же домой надо позвонить. Только он отошел, я позвонила Альке. Та, услышав мой голос, набросилась на меня с упреками:
– Только о себе думаешь, только о себе. Еще ни разу не позвонила. Вся, небось, в удовольствиях и разврате.
– Ты нормально слушать можешь?
– Слушаю, – говорит она спокойно.
– Алька, по-моему, все нормально. Как бы не сглазить. Была, конечно, в главном офисе. Разговаривала с Тэди. Он по поводу письма даже стал паниковать.
– Молодец, – говорит Алька. – Засветилась везде. Так и надо. А сейчас где?
– Тэди со страху пригласил меня в ресторан. Конечно – я с Олегом.
– Он у тебя уже Олег.
– А как я иначе его должна называть?
– Ладно, не шуми. Меня тут Антон достал. Где, да где, и зачем. Хорошо, Чайка ему сказала, что ты по делу в Лондон полетела. Ну а о делах других фирм у нас не принято расспрашивать. Так что с Антоном все нормально. Ну а ты, сколько ты там еще гулять будешь?
– Алька! Я же в командировке.
– Это ты Антону лапшу на уши вешай. Ну, подруга, откровенно, не ожидала наличия у тебя таких талантов. Одобряю и завидую. Знай наших. Но этого гада при мне Олегом не называй.
– Но как же его называть?
– Вот так и называй: гад Лобов. Этот гад Лобов. Поняла?
– Поняла, поняла.
4
Я вернулась. Олег и Сэм обсуждали свои вопросы, а я наконец стала выспрашивать у Алины, как тут живут наши беглецы из НК.
– Как живут… Все в страхе и ожидании. Те, которые сумели устроиться здесь, тем пока терпимо. Но таких немного, я бы сказала единицы, тут ведь и раньше все вакансии были заполнены. Остальным выплачивается от НК что-то вроде пособия по безработице. И уж совсем единицы это те, кто сумел устроиться на работу в другие фирмы. У них вообще тут с работой очень тяжело. Так что все ждут, когда выпустят хозяина. Здесь хорошо тем, у кого есть деньги, – и она кивнула с усмешкой на Олега и Сэма. – А про вас слышала, что всех собрали на Кипре?
Я кивнула.
– А с какой целью?
– Готовимся к встрече со следствием. Это, как бы, штабные учения. Маневры на морском побережье.
– Думаете, поможет?
– Надеемся, конечно. Адвокаты клянутся, что будут защищать наши интересы достойно и не допустят, как они говорят, беззакония и произвола. Но, откровенно говоря, не особенно я им доверяю. Макаровскому ведь тоже клялись. А он сидит. У нас сейчас как бы отпуск. Но ведь придется возвращаться. Так что дрожим, как зайцы.
– По тебе не видно, – улыбнулась она.
– Это у меня гены – мама была очень спокойной.
– А если остаться? Ты думала об этом?
– Ты же сама рассказала, что здесь надеяться можно только тем, у кого деньги. У меня таких средств, чтобы жить здесь безоблачно, нет. Ну и талантов особых нет, чтобы начинать здесь жизнь. А наши генеральные здесь никому не нужны.
– Но я вижу, у тебя хорошие отношения с Лобовым.
– Обыкновенные, деловые, как говорят.
– Ну я имею ввиду, что он устроит тебя.
– Ты же видишь, я английского не знаю. Да и никакого другого не знаю.
– Все-таки видно, что ты из России. Я к тому, что ты не хочешь признать, что у тебя особые отношения с Лобовым. А у нас здесь все просто. Например, я не скрываю, какие у меня отношении с Сэмом. А иначе, с чего бы он меня пригласил в этот ресторан? У него семья, двое детей. Кстати Сэм совершенно очевидно положил глаз на тебя. Он просто не может этого скрыть. Но, думаю, тут ему не светит. Лобов не тот мужик, который уступит.
По окончании вечера мы с Алиной обменялись визитками.
5
На следующий день мы ездили на какие-то острова. Потом ходили по пабам, пили пиво разных марок. Он мне все рекомендовал: «Попробуй это. А вот это». А вот воблы я не увидела ни в одном баре. Я ему говорю:
– Вот все хорошо, а воблы нет.
– Вобла, это серьезно, – смеется он.
А вечером мы, изрядно набравшись, наконец-то добрались до базы. В разговорах он не раз поминал про экстрадицию. Про связанные с этим неудобства. И по тому, как он это говорил, я поняла, что, несмотря на внешнее фанфаронство, он все-таки испытывает беспокойство. Днем он заказал мне билет на завтра, на Кипр, на утренний рейс. И вечером мы решили устроить прощальный вечер в постели и при свечах. Правда свечи, во избежание пожара, мы не зажигали, а вот различные гирлянды из лампочек устроили, и правда – получилось здорово. Но вот пил он все-таки больше обычного. До этого я ни разу не видела, чтобы спиртное на него сильно действовало, а тут мой олигарх слегка захмелел. И вот вернувшись в очередной раз из душа, накрывшись простыней, он спросил:
– Слушай, почему ты не любишь обнаженной полежать? С мужиками понятно. Гармонию нарушают выступающие части тела. А ты ведь великолепна. Хоть пиши с тебя картину красками. А ты сразу простынку на себя. Не даешь мне восхититься.
– А ты поэтапно.
– Частями. А знаешь,
