Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Думаю, надо открыть. Физического насилия я не боялась. Он видит, что без боя я не сдамся. А не открывать? Нет, надо было прояснить ситуацию. И показать, что я ему доверяю.
Я открыла дверь, вышла и вижу – он стоит около стенки в коридоре и, как ни странно без озлобления и даже раздражения, но серьезно смотрит на меня. Я иду мимо него, вся собравшись, готовая к неожиданностям. И вдруг, сама не знаю, чисто по-бабьи, брякнула:
– Дурак с деньгами.
Он как принялся хохотать. Сел на корточки, закрыл лицо руками и хохочет.
– Верно, верно. Дурак с деньгами.
Потом поднялся и пошел к дверям. И уже от дверей, повернувшись, говорит:
– Не прощаюсь, Вероника. Даст бог, еще свидимся. Удачи тебе. И вот еще что. К тебе от Тэди прилетит человек. Спросит про дела фирмы, про следствие. А потом скажет: «Лобов просил передать маляву», – он усмехнулся. – Передашь ему письмо Тэди. То самое. Ну, удачи.
– И тебе удачи.
7
С аэропорта я позвонила Альке, что вылетаю, и она, конечно, примчалась меня встречать на нашем микроавтобусе. И сразу же про Олега, про лондонский офис и про Тэди.
– Ты подожди про Лондон. У вас здесь как? Антон не очень допытывался, где я, почему улетела с Лобовым? Ну Чайка в курсе, а он как? Мне так перед ним неудобно за все это.
– Неудобно, неудобно. Тут вопрос жизни и смерти. А ты – неудобно. Ты с Лобовым совершенно права. Старые грехи держат крепко. А у нас они с тобой на крови замешаны. Уж так получилось. На нас сейчас сошлись не только деньги и похоть, а кое-что и покруче.
– А как ему объяснишь?
– А никак. Даже и не думай пробовать, и не переживай. Я тебе уже об этом говорила. А ты опять. Рассказывай, что в Лондоне.
Когда она услышала, как Тэди струсил и со страху пригласил нас в шикарный ресторан, заявила:
– А что я тебе тогда говорила? Что я говорила? Он за эту сделку получил бы с «Югани» миллионов двести, не меньше. Двести ему, остальные они между собой распилили бы. Но это бог бы с ними, но они же, сволочи, тебя подставляли.
– Так ведь письмо же было. Как подставляли? Мы же всегда так работали.
– Простота библейская. Неужели не понимаешь? Раньше был порядок. Ни у кого и в голове не было от указания письменного отказаться. А сейчас – они из бухгалтерии изъяли бы это письмо. Федоровна и не пикнула бы. Да она могла этого и не знать, сделали бы без ее ведома. По договору подпись твоя, как генерального, ты за все и отвечаешь. И все по закону. И сейчас бы следствие изъяло документы. А там только твои незаконные действия. Тебе надо было потребовать с него 100 тысяч зеленых за то, что ты его гада от статьи спасла. Не меньше.
– Да какая статья, что ты Алька? И еще сто тысяч. Ну нехорошо как-то.
– Покушение на мошенничество, какая. Он потому, гад, и задрожал. А ты нехорошо, нехорошо. Им хорошо, а нам нехорошо. Неправильно это подруга. Несправедливо. Они нас трахают во все щели, а как мы что-нибудь потребуем по справедливости, так сразу нехорошо. Вот тебе сколько обещали за правильные показания на следствии?
– Пятьдесят тысяч зеленых. Это когда все закончится. Ты же знаешь, нам всем это обещали.
– Вот видишь, а тут сразу сто. У этого Тэди денег куры не клюют. Они сейчас все без хозяина воруют безбожно. Ты думаешь у этого Тэди один такой случай? Помнишь, Крайнова арестовали, якобы за обналичку 300 миллионов? Там почти такая же схема. Крайнову было письмо от Тэди. Он перевел деньги, а письмо потом исчезло. Крайнов, конечно, и сам получил немало. Но Крайнов сидит в Тишине, а Тэди с тобой ходит по ресторанам.
– Ну у Крайнова другое.
– Там другая сделка, не векселя, но суть та же. Слушай, – встрепенулась Алька. – А может гад Лобов с него что-нибудь вытянул? Это жучило тот еще.
– Ну, я не знаю…
– А он тебя, гад, не обижал?
– С чего ты взяла? Нормально провели время.
– Нормально, говоришь? А ну гляди мне в глаза. В глаза, говорю!
– Да перестань, Алька, – смеюсь я.
– Не прячь глаза, не прячь, – схватила она меня за плечи. – Так, так, вижу – довольна. А ну, колись! Утехами занимались и по твоему состоянию, вялому и блаженному виду вижу, что активно. Колись – были утехи?
– Ну были. Мне кажется, я ему вправду очень нравлюсь. Правда он так и не сказал: «Люблю». Но говорил, что я – удивительная женщина.
– Ой, – сморщилась Алька. – Простота библейская. Приласкай нас хозяин немного, и мы верим в любые их фантазии. Да, чуть не забыла самого главного. Ты призналась ему, что узнала его?
– Нет, Алька, ты что.
– Молодец, моя школа. С этими волками главное –прикинуться овцой. Тогда они начинают нам доверять. Понемногу, конечно.
– Слушай, он мне про жену рассказал, что у него с ней разладилось. Она у него с детьми в Канаде живет. И он считает, что из-за этой всей шумихи вокруг НК и его лично. Она у него из старой интеллигентской семьи. И все эти дикости, которые на него вешают, на нее сильно подействовали. Именно по части морали.
– Ей бы хлебнуть, чего мы хлебнули. Тогда бы было не до морали. А когда все к твоим услугам, тогда можно и о морали вспомнить. Не люблю таких чистеньких. Все мы готовы быть чистенькими, пока дети есть не просят, и родители не сопьются, и по помойкам не пойдут. Ну что тебе сказать, подруга. Исследуя эти события методом дедукции, хочу тебе сказать…
– Вот-вот, включай дедукцию.
– Не перебивай. Так вот, хочу тебе сказать, что когда мужик жалуется своей любовнице, или как там тебя назвать сейчас на жену, это уже кое-что, это уже признак уважения. Мне даже откровенно до сих пор не верится, как все идет. Не верится, да и только.
– Да, он мне вот что предложил. Перебираться на Запад. Он для меня и Степки все устроит. Материальная поддержка, работа. Слушай, он откуда-то узнал, что я неплохой парикмахер.
– Как откуда? Стучат. А ты что?
– Отказалась. Говорю, что сейчас это невозможно. Если например прямо из Кипра бежать, так ведь сразу объявят в розыск и в Интерпол. Как с другими работниками НК. Кстати их там, в Лондоне предостаточно. С одной мы даже подружились. А у нас глядишь, и обойдется. Он знаешь, что мне сказал, когда я говорила про Володьку Макаровского? Он говорит, что наши фирмы нельзя равнять. У Макаровского, мол, свое.
– А что же еще у Макаровского?
– Не знаю, он не говорил.
– Но одно я не пойму. Все-таки, зачем Володька вернулся? Ну зачем? Раз там еще что-то есть.
И Алька даже погрустнела. Все-таки что-то было у них с Володькой. Алька с ее характером просто так за мужика не будет переживать.
– Ну ладно, подруга, расслабься, – продолжала она. – Метод исследования продолжается. То, что он предложил – это серьезно. Все-таки при всех обстоятельствах ему незачем вешать тебе лапшу на уши. Просто незачем. Ты и так стала его любовницей. И, исходя из твоего характера, не собиралась капризничать. И претендовать
