—Не знаю,— честно ответил я,— как-то не подумали про это. Решили, что это ничего не даст… Не знаю. Почему-то решили именно так поступить…

—Видишь, какие-то несостыковки уже начинаются,— безапелляционно заявил Малаш и продолжил,— а потом, значит, оказалось, что среди этих бомжей живет бабка, которая знала твою тетку и которая приходила к тебе в гости на второй день твоего заселения в теткину квартиру?

—Да,— не сразу ответил я, подумав, что надо быть осторожнее, опер явно выстраивает какую-то логическую конструкцию в свою пользу.

—И вас, значит, напоили каким-то отваром, отчего вы оба вырубились. А тебе еще и по морде дали.

—Угу,— промычал я.

—Ну а зачем же вы у них чай пить стали? У каких-то грязных бомжей в каком-то вонючем клоповнике. Я бы вот ни за что не стал, а ты бы стал, Евгений?

—Что я, бомжара какой-то?— деланно возмутился такому вопросу участковый,— это же не-ги-ги-е-нич-но!

—Вот и я так думаю,— кивнул Малаш,— а вы, значит, ничего, попили?

—Ну, у них не грязно было. И довольно уютно…

—Ну ладно ты,— внезапно согласился Малаш,— в блиндажах и на блок-постах и не такое видал, а подруга-то твоя как? Хорошо, давай дальше. Значит, утром ты очнулся один у себя дома, а Екатерины нигде нет?

—Да,— кивнул я.

—Ну а с чего же ты решил, что ее похитили эти бомжи?

—Так я сам видел, как один из них, как раз тот, что со шрамом, Константин его звали, перенес ее в другую комнату!

—Ах да, точно,— сделав вид, что немного запамятовал, добродушно воскликнул Малаш,— ну, тогда объясни мне, зачем она вообще им нужна? А еще на хрена они палились и волокли тебя через полгорода домой? Почему не кинули где-нибудь у железной дороги или просто в сугроб? Ах да, забыл! И почему ты выкинул свою одежду в мусорный бак!?

Под конец этого мозгового штурма интонации у опера становились все жестче и жестче, а вопросы все сложнее.

—Ну…— начал я.— Я не знаю…

—Видишь,— неожиданно добродушным голосом заметил Малаш,— еще несостыковки. Хорошо, если мы сейчас приедем на место и застанем там этих бомжей. А если нет? Что если мы этих бомжей вообще не найдем? Думаешь, судья поверит в этот бред? Впаяет тебе по максимуму, за то, что врешь!

—Я не вру,— тихо ответил я.

—Я и не говорю, что врешь. Просто как-то все это неправдоподобно звучит. Так что ты давай, подумай. Чтоб мы время зря не тратили. Пока еще есть шанс, мы тебе поможем. С судьей поговорим, скажем, что активно способствовал раскрытию. Дадут тебе лет семь, через пять условно-досрочно выйдешь. Мы это порешаем. В колонии тебя пристроим на хорошее местечко. За твои боевые заслуги…

—Да не убивал я ее,— устало пробормотал я,— зачем она им нужна, я не знаю, и зачем они меня домой приволокли тоже. Я понимаю, что это звучит, как бред, но это так и есть! А одежду я выбросил, потому что противна она мне стала. Запах этот от их квартиры…

—Ладно,— внезапно отстраненным голосом сказал Малаш,— давай, показывай, куда ехать.

Я поглядел в окно и сначала не понял, где мы находимся. Потом сообразил. Оказывается, водитель уже заехал на нужную улицу. Только не тем путем, которым мы с Катей спускались. Оно и понятно, там гора крутая, улица узкая. Неудобно. Водила с другой стороны заехал. Проехал мимо Золотых ворот, там спустился с горки ближе к железной дороге и по параллельной улице добрался до нужного места.

—Вон там, сразу за поворотом — сказал я.

Спустя несколько секунд уазик затормозил и меня сразу же стали выдавливать на улицу. Первым выскочил Малаш, следом конвойщик, потом я, а за мной участковый. Я оказался снова зажат между внимательными полицейскими. За нашей машиной тихо остановился черный форд с красной полосой и гордой надписью «следственный комитет». Это привезли следователя.

—Ну, показывай!— добродушно сказал Малаш, дождавшись следака.— Только не дури! Женя у нас лыжник, моментом тебя догонит.

—Ага,— загоготал Женя,— или пуля!

Под общий веселый гомон я вышел из-за машины и обомлел. Дома, где мы вчера пили чай, не было. Только руины. От него остался первый кирпичный этаж. А второй, по большей части, выгорел. Сохранилась правая веранда с лестницей. Той самой, по которой мы позавчера поднимались в темноте. Правая деревянная часть второго этажа разрушилась частично. Окна были разбиты, а стены над ними обуглены. Крыша провалилась внутрь. Левая часть второго этажа отсутствовала.

В оконных проемах первого этажа виднелись обрушенные обгоревшие балки и покореженные ржавые листы металла. Дом был абсолютно не пригоден для жизни. А главное, это несчастье, судя по всему, настигло его не вчера и не позавчера. А еще до зимы. Все было заметено матерыми сугробами.

Я в растерянности осмотрелся. Может быть, мы заходили в другой, похожий дом? Нет. Точно нет. Поблизости похожих домов не видно. Да и не мог я ошибиться. Позавчера мы были в этом доме. Только он еще не был уничтоженным чудовищным пожаром.

—Ну что?— участливо спросил Малаш, заметив мою растерянность. Почти по-дружески хлопнув меня по плечу, чуть сильнее, чем нужно, с нескрываемой издевкой в голосе уточнил.— Этот адрес?

—Вроде бы, этот…— пробормотал я.

—Ну а дом-то какой?

—Я не знаю…

—Как не знаешь?— наигранно удивился он.— Вот этот в самый раз подходит под твое описание. Только он сильно сгоревший. Других похожих тут, вроде, нет, а Евгений?

—Есть чуть пониже еще парочка двухэтажных домов,— неуверенно возразил участковый.

—Ну, пойдем, посмотрим,— благодушно согласился Малаш.

И мы всей толпой медленно двинулись вдоль по заснеженной улице. За следующим поворотом действительно стояли два двухэтажных дома. Один за другим. Но совершенно не такие. Полностью деревянные. С единственным входом по центру. За этими домами улица резко заворачивала вниз к реке. Там стоял еще один дом. Он был обнесен металлическим строительным ограждением.

Дальше идти смысла не было. Я покачал головой, давая понять, что нужного дома тут нет. Мы молча развернулись и пошагали обратно. И, чем ближе я подходил к сгоревшему остову, тем больше во мне росла уверенность, что это тот самый дом. Надо сказать, я прекрасно осознавал, что не мог позавчера не заметить, что он сгоревший. Даже в темноте. Да, дом был сильно запущенным, но целым. В нем вполне можно было жить. А тут нельзя даже по лестнице подняться. Не то чтобы зайти в комнату и пить там чай. Бред какой-то!

—Ну что, Илюха, выходит, все-таки, этот дом?— с нескрываемой иронией воскликнул опер, когда мы дошли до уазика.— Женя, а когда он сгорел? В прошлом году или позапрошлом?

—В позапрошлом!— на этот раз уверенно заявил участковый,— Как раз под Рождество. Тут еще пара бомжиков угорела.

—Точно!— не очень правдоподобно изобразил озарение Малаш.— Видишь, еще одна несостыковка. Не было позавчера здесь ни тебя, ни Екатерины. И бомжей никаких не было!