Девушка с ярко-рыжими, аккуратно собранными волосами удивленно вскидывает брови.

— С вашими-то связями? И не верится? — спрашивает с натянутой улыбкой. Она сохраняет видимость вежливости, но явно не рада вести диалог.

— Что вы имеете в виду? — не понимаю я.

— Слушайте, не изображайте святую невинность. Я пообещала заведующей, что на работе ситуация не скажется, и я держу слово. Ваша дочь, она славная, — в ее голосе появляются теплые нотки, но также быстро исчезают, — вот только к вам это не относится. Давайте обойдемся без всех этих игр.

— Каких игр?

Черт, о чем она?

— Из-за вас подвинули в очереди мою лучшую подругу, которой это место было нужнее. Кое-кто из администрации был очень настойчив, прося за вас. — Она переплетает пальцы у груди и снова надевает маску доброты и порядочности. — Но мы, конечно же, рады, что вы выбрали детский сад «Малютка». Всего вам хорошего.

Девушка уже шагает прочь, а я стою не в силах совладать с мыслями. Только у двери окликаю ее.

— Эй, — стискиваю зубы, когда на меня смотрят исподлобья, — нам это место тоже было необходимо.

Не знаю зачем, но оставляю последнее слово за собой. Держу лицо, и все же очередное открытие выбивает из колеи.

Дым? Все это время?

Целый день не могу сосредоточиться на работе, хотя изо всех сил стараюсь. Стараюсь не отвлекаться, но то и дело путаю цифры. В результате закрываю документ, так его и не сохранив. Два часа труда насмарку! Лишь потому, что Дым мелькает перед глазами, каждый раз как моргаю.

В какой-то миг я так ухожу в себя, что едва не засыпаю прямо на рабочем месте. И да, это совсем не потому, что спали мы жалких три часа.

— Юна, дорогая, — щелкают перед лицом пальцами, и я резко сажусь, чуть было не свалившись со стула. Фокусирую взгляд на Громовой, соображаю, что произошло.

— Извините… извините, пожалуйста, это больше не повторится.

— А давай-ка ты пойдешь домой и хорошенько выспишься, — будто бы отчитывает меня. — На сегодня срочных дел нет, а пару часов я, так уж и быть, одна справлюсь.

— Но…

— Иди уже, тебе явно и кофе мой бразильский не поможет, но завтра, — она хитро улыбается, я не успеваю за переменами, — завтра я жду от тебя подробностей.

— К-каких?

— Ой, ну брось ты. Я тоже женщина и знаю этот мечтательный взгляд. — А, по-моему, он у меня сейчас убийственно тяжелый. — Это было много лет назад, но я прекрасно помню время, когда влюбилась в будущего мужа. Кстати, завтра проверим твоего суженого по всем базам, чтобы не было долгов и жены с детьми.

— Это… это правда лишнее, — поправляю стопку бумаг на столе, потому что смущаюсь, пытаюсь занять руки и не смотреть на Громову, — я знаю Федю, он бы не…

— Ой, не начинай эту лебединую песню. И давай кыш отсюда, пока не передумала. Только сделай мне кофе. Двойной! — уже из кабинета командует Мария Витальевна.

Через пятнадцать минут я сбегаю по ступенькам, не замечая их. Все потому, что за спиной крылья. А они откуда? Дым написал, что будет ждать моего звонка. Что у него нет никаких дел и мы можем вместе забрать Лису. Но я хочу сделать сюрприз, он ведь не ждет нас раньше шести. Быстро съезжу сама, и вернемся домой. Чем раньше заберу малышку, тем быстрее окажусь в его объятиях, так ведь?

Отпускаю мысли, которые несутся вскачь, и спешу на маршрутку. На ходу решаю для себя, что не буду спрашивать у Дыма про связи в администрации. Если он не хотел, чтобы мы знали, я попробую ему подыграть.

Выйдя на остановке напротив детского сада, уже издалека замечаю рассыпанную по игровой площадке детвору. Собираюсь позвать Лису в зеленой крокодиловой шапке — ее тоже подарил Дым, когда кто-то вдруг зовет меня по имени.

— Юна, сколько лет, сколько зим! — Не сразу понимаю, откуда звук.

Я не узнаю мужчину, который здоровается со мной, хотя его голос кажется очень знакомым. Да и он определенно знает меня. Из-за густой бороды и длинных волос, закрывающих половину лица, я не могу разглядеть его, пока тот не поворачивается ко мне всем корпусом.

Боже.

— Матвей? — я бы и потеряла дар речи, если бы у меня не было столько вопросов. — Как ты здесь… Как ты узнал? — вырывается из самого сердца, охваченного ужасом.

— Несложно было сложить два плюс два и пробить адрес, чтобы посмотреть на нее, — облокотившись на забор, кивает в сторону Лисы. — Вопрос в другом, Юна. Какого хера я должен догадываться о том, что у меня есть дочь из ваших интернет-видео, которые мне присылают друзья, а?

Юна

breathe. — Are You All Good?

Я много раз представляла нашу встречу. Но не так. И не в такой момент, когда я наконец поверила, что могу быть счастливой.

Было ведь время я даже мечтала, что случайно столкнусь с Матвеем где-нибудь. Конечно же, буду выглядеть лучше, чем во сне, а он увидит Лису и сразу все поймет.

В моих старых фантазиях Матвей всегда раскаивается, падает на колени и бьется о землю лбом с криками, как он виноват. А потом всю жизнь, которую мы бы прожили счастливо вместе, он балует Лису в надежде искупить вину и любит нас сильнее, чем прежде. Ну а о чем еще я могла думать в двадцать лет с положительным тестом на беременность? Вряд ли о том, что так бывает лишь в дурацких книжках.

С опаской оглядываю мужчину напротив, пытаюсь найти какие-то знакомые черты, но… Боже, да если бы он прошел мимо меня, я не обернулась. В нем не осталось ничего от Матвея, который был мне дорог. Что случилось?

Волосы сильно отросли и потускнели, из ярких и светлых стали почти бесцветными. Одет как-то неопрятно — явно недешево, но ботинки грязные, а пальто мятое все. Улыбка злая, больше походит на оскал. И глаза… они будто стеклянные. Я на расстоянии вижу, что Матвей не в себе. Неужели жизнь во Франции не пошла русскому мажору на пользу?

Он переводит взгляд на Лису, и даже на холоде меня бросает в пот. Десятки вопросов в голове сменяют друг друга. Черт возьми, а если бы я пришла позже? Меня ведь не должно было быть здесь еще часа два. Что он мог натворить в таком состоянии? А вдруг он собирался украсть Лису? Я, кажется, его совсем не знаю. Точно не этого Матвея, который стоит передо мной.

Господи, становится так страшно, что сама я теряю всякий страх.

— Что тебе от нас нужно?

Я подхожу к нему близко, оттесняю от забора. Пытаюсь заслонить, спрятать Лису хотя бы так.

— Вы посмотрите, — отвечает резко, холодно, незнакомо, — голос прорезался? А раньше тебя слышно было, только когда стонала подо мной.

Я пытаюсь не реагировать, но всего на секунду, одну долбаную секунду теряю контроль над эмоциями, и он конечно же замечает.

— Да-а, я тоже помню. — Внезапно касается двумя пальцами моего лица и проводит по скуле вниз, к губам, а я резко дергаюсь в сторону и бью его по руке. — Ох, а мышка нынче кусается.