Гурн прикладывал максимум усилий к тому, чтобы подавить недомогание, охватившее его, потому что ему, привыкшему к одиночеству и тишине ледяной пустыни, многообразие жизни в джунглях казалось в равной степени удивительным и опасным. Что-то постоянно двигалось под прелой листвой, заползало по коре кряжистых деревьев; что-то копошилось и обвивалось; кроме того, в подлеске то и дело что-то потрескивало и шуршало, там и сям сверкали красные глаза, чтобы тут же исчезнуть снова. Слышались крики и отвратительный скрежет; охотники ночи принимались за дело, настигая жертв, и Гурн мог только надеяться, что он с его спутниками в число последних не входят.

Гном переносил все с гораздо большим спокойствием. Возможно, потому что он был гораздо ближе к чудищам джунглей, чем к людям и карлику. Его зеленая кожа давала здесь естественную маскировку, и ни дневная жара, ни ночной холод, казалось, не мешали ему. Не обращал гном внимания и на влажность, напротив, в болотах и затхлых, сырых лесах он и его сородичи чувствовали себя как дома.

Гурну было не по себе в присутствии зеленокожего. Будучи жителем северных земель, он мало контактировал с гномами, орками и прочим сбродом; даже люди с востока вызывали у него подозрение. Нравился ему только Бальбок, возможно, потому, что ледяной варвар и худощавый орк были в чем-то схожи. Гурну было немного жаль, что худощавый орк больше не в их отряде. Его толстый, постоянно болтающий брат, впрочем, был небольшой потерей, но вот Бальбок мастерски умел обходиться с секирой и обладал немалым мужеством, что вызывало у Гурна уважение.

Гном же был ледяному варвару совершенно несимпатичен, поскольку никогда нельзя было быть уверенным в том, что происходит в зеленой башке этого парня.

Хотя вокруг стоял мрак, Гурн довольно хорошо видел зеленокожего, потому что поляну освещал свет звезд и их слабого блеска было достаточно для острого взора варвара.

Очевидно, гном заметил, что на него пялится великан, потому что он внезапно негромко захихикал и бросил на Гурна провоцирующий взгляд, а на его зеленом лице появилась язвительная ухмылка.

— Ты только ждать, — негромко проворчал варвар, — твоя улыбка перестать. Только неверное слово или ты меня смотреть взгляд, мне не нравится, тогда я свернуть тебе шею. Ты понимай, плохое существо?

Понял ли его гном или нет, определить было трудно. Он раскрыл зубастый рот и снова издал блеющий смех, смешавшийся с шорохами ночных джунглей. Хуже того, недомерок принялся вращать глазами без век и от удовольствия похлопывал себя по бедрам. Зеленому, подумал Гурн, похоже, все это мероприятие доставляет сплошное удовольствие. Что в этом такого смешного, ледяной варвар при всем желании понять не мог. Внезапно великану показалось, что до гнома наконец дошло: его смех мгновенно оборвался, он умолк. Широко раскрыв рот и глаза, едва не вываливающиеся из орбит, он, казалось, напряженно прислушивался.

В следующий миг насторожился и варвар.

Не то чтобы он действительно что-то заметил — это в царившей вокруг темноте и с учетом ночных шорохов древнего леса было практически невозможно. Заставили Гурна насторожиться исключительно инстинкты. Те инстинкты, которые довольно часто спасали ему жизнь в холодной глуши ледяной пустыни.

Что-то изменилось.

Гурн не мог толком объяснить, но он почувствовал; что они уже не одни. Что-то — или это было «кто-то» — приблизилось к ним и принялось наблюдать…

Варвар приложил максимум усилий, чтобы незваный гость ничего не заподозрил. Гурн принялся лихорадочно размышлять, что предпринять. Нужно разбудить остальных, но так, чтобы атакующий или атакующие ничего не почуяли. Он снова взглянул на гнома, по-прежнему неподвижно сидящего на земле. Его язык вывалился из открытого рта, его глаза приобрели стеклянный блеск.

Громко откашлявшись, Гурн хотел было подняться и словно невзначай схватить клинок, когда на противоположной стороне поляны что-то шевельнулось. На краткий миг варвару показалось, что он рассмотрел в слабом лунном свете какой-то силуэт. Он решительно выхватил из земли меч и обернулся, чтобы предупредить гнома…

И в этот миг он увидел кровь, вытекающую из широко раскрытой пасти гнома, который по-прежнему не сдвинулся с места и сидел, вытаращив неподвижные глаза.

— Проклятье, что…

Внезапно гном вскочил и закричал словно безумный, размахивая руками и ногами. В полутьме, царившей на полянке, варвару сначала показалось, что все именно так. Гурну потребовался миг, чтобы понять, что его зеленокожий товарищ не вскочил, его подняли вверх — на копье, на котором он и барахтался, хрипло крича что-то на своем языке.

Хрип гнома пробудил ото сна остальных. Нестор вскочил и схватился за ножи, торчавшие у него из-за пояса, проснулся и Ортмар фон Бут. Гном со свистом издавал какие-то нечленораздельные звуки, последние в своей жизни, Гурн выхватил из земли двуручный меч и собирался броситься в заросли, чтобы сразиться с невидимым врагом.

Но до этого дело не дошло.

До слуха его донеслось негромкое жужжание, и почти в тот же миг он почувствовал укол в правое бедро. Яростно зарычав, он оглядел себя с ног до головы и заметил тонкую стрелу с пестрым оперением, торчавшую из ноги.

Гурн ухватился за древко и вытащил стрелу, не моргнув глазом, но в то же мгновение в него попали две следующие.

Одна вонзилась в его правое предплечье, из-за чего варвар потерял способность держать меч, еще одна угодила в левое плечо. С проклятьем Гурн собирался было извлечь и эти стрелы — и в тот же миг уловил шорох и мимолетное движение.

Он обернулся, но увидел всего лишь тень, ловко проскользнувшую мимо него. В следующий миг в глазах у Гурна потемнело.

Стрелы — оказывается, они были отравлены!

Понимание настигло варвара подобно удару грома, но было слишком поздно. Он почти что чувствовал яд, которым были пропитаны наконечники и который вместе с кровью несся по его телу, отравляя его. Великан ощутил, как затуманивается разум — он был уже даже не в состоянии четко мыслить, не говоря уже о том, чтобы защититься от невидимого врага.

Гурн закачался и рухнул на землю как подкошенный.

Собрав в кулак всю оставшуюся силу, он еще раз восстал против власти яда и попытался подняться — тщетно.

Он снова рухнул и остался лежать на влажной лесной земле. Пронзительные крики, которые пронеслись над поляной подобно ночному ветру, были последними звуками, которые он услышал.

Раммар ненавидел дни, следующие за схваткой: у него болела голова, и невозможно было заниматься чем-либо иным, кроме как зализывать раны.

Не то чтобы на этот раз Раммара сильно мучила его черепушка или ему нужно было обрабатывать многочисленные ссадины, синяки и порезы. Но зато Бальбоку досталось ощутимо. В битве против тролля орк несколько раз сильно ушибся и заработал многочисленные шишки, к тому же треснуло два ребра. Кроме того, в приступе саобха он несколько раз сильно прикусил язык, тот опух, и нормально разговаривать Бальбок не мог.