Доклад Хромова он выслушал без восторга, но и без видимого разочарования. Задача, в конце концов, была выполнена, здесь не придерешься. Тут же отпустил, дав пятнадцать минут на дозаправку машин, чем Хромов, собственно, и занялся. А параллельно подсчитал наконец потери.

То, что совсем без них не обойдется, он даже не сомневался и морально был к этому готов. Зачерствел за время своей эпопеи, перестал ужасаться трупам, и чужим, и своим. Как говорят, у каждого уважающего себя врача есть за спиной маленькое персональное кладбище. А у него, разведчика Хромова, кладбище большое, и мертвецов он давно перестал бояться.

Из сорока человек, отправившихся с ним на рискованное дело, погибло восемь. Смерть, как это часто бывает, забрала наименее подготовленных, а потому разведчики отделались несколькими легкоранеными, зато остальным досталось по полной. Кроме погибших двое получили тяжелые, хотя и не угрожающие жизни ранения, еще нескольких зацепило не так сильно. Хорошо еще, тела удалось вытащить все.

Пятнадцать минут на дозаправку даже с учетом того, что баки почти полные, – это очень, очень мало. Хорошо еще, шланги имелись, но все равно уложились едва-едва. А потом снова вперед, по замерзшей лесной дороге. Пока не оправились от побоища немцы, пока не вызвали авиацию. Как матерый волк, наплевавший на правила и перепрыгнувший через флажки, группа полковника Мартынова рвалась прочь из кольца.

К исходу пятого дня Хромов понял, что «поплыл». Голова вроде бы оставалась ясной, мышление четким, но происходящее вокруг упорно воспринималось будто через толстый слой мягкой серой ваты. Не стерильного медицинского «пуха», а именно серой, какой-то скучно-безысходной, скатывающейся к безразличию. И подобные ощущения были, похоже, у всех. Они еще гнали вперед свои танки, ругались, вытаскивая застрявшие машины, даже отвешивали дежурные комплименты попавшимся на глаза девчатам, но делали это вяло, без огонька. Усталость, переходящая в апатию, вот как это называлось. И причина тут одна – сон.

Нет, теоретически его хватало. Но когда он дробится на кусочки, маленькие, от силы по полчаса – это уже выматывает. Когда до рези в глазах всматриваешься в дорогу, а она, зараза, такая же белая, как обочины, – это выматывает еще сильнее. Когда ворочаешь тугие рычаги, возишься на потихоньку крепчающем морозе с заправкой, а потом, воя от боли, отогреваешь замерзшие в пропитавшихся соляром рукавицах руки… И не так холодно вроде бы, а стоит попасть всего нескольким каплям – и приплыли. У самого-то Хромова на танке двигатель бензиновый, ему полегче, а вот каково тем, кто идет на КВ, и представить страшно. В общем, усталость накапливается, и рано или поздно начинает теряться связь с реальностью. Пять суток вроде и не слишком много, но Хромов продержался даже больше других. Остальные уже не держались на ногах, хотя и пытались храбриться. Гонор – наше всё!

Был, конечно, еще немецкий допинг, но жрать эту дрянь не хотелось категорически. Сергей помнил, как только благодаря ему выбрался из своего рейда по железной дороге. И помнил, как его ломало, когда приключение закончилось. А ведь принимал вроде бы всего ничего. Так что на фиг, на фиг, дешевле обойдется. Не выкидывать отраву, конечно, однако спрятать подальше и держать, что называется, на самый крайний случай вроде последнего боя. А пока держаться на морально-волевых качествах и стараться выжать из организма все, что он может отдать естественным путем, без внешних стимуляторов.

Зато группа успела отмотать немалое расстояние. Повезло – густая облачность в первый день прорыва держалась до самого вечера. Не будь ее, немцы имели все шансы раскатать беглецов с воздуха в тонкий блин. Однако же одно время тучи едва не цеплялись за верхушки деревьев, да и сейчас висели низко. Может, поэтому, а может, из-за свойственных немцам организационных нюансов, авиация в воздухе так и не появилась. Что-то где-то, правда, гудело, но высоко, за тучами. С земли не видно, а пилоты, скорее всего, не могут рассмотреть, что творится внизу. Поэтому были ли это специально посланные для обнаружения нахалов разведчики, или просто кто-то пролетал мимо по своим немецким делам, выглядело не слишком важным нюансом.

Самого Хромова больше удивлял тот факт, что вся техника шла пока своим ходом. Даже славящийся ненадежностью подвески КВ пока не доставлял особых проблем, уверенно взрыхляя широкими гусеницами снег. Ну да и неудивительно, в общем-то. Перебрали его буквально по косточкам, техобслуживание сделали такое, какого танк, об заклад биться можно, в жизни не видел. Даже на заводе, небось, специалистов такой квалификации, что Мартынов с собой таскает, не так много. Плюс лучший из имеющихся под рукой мехводов за рычагами. Натаскивали его качественно, причем именно на этой машине, чтоб, значит, не получилось, как у тех лесорубов с топорами[9]. Да и танк, если тому же мехводу верить, из последних предвоенных серий, на которых его детские болезни хотя бы частично устранили. В общем, идет такая самоходная крепость, воет двигателем да солярку жрет, как не в себя.

– Командир, полковник вызывает!

Опять не дали не то что подремать – даже воздухом подышать. Только-только из люка высунулся… Хромов нырнул обратно в люк и через несколько минут уже слышал хриплый голос Мартынова. Несмотря на небольшое вроде бы расстояние, он с трудом пробивался сквозь треск помех. Даже то, что рация трофейная, немецкая, не помогало – хваленая импортная техника если и превосходила отечественную, то совсем ненамного, а возни с ней было как бы не больше. Вот и верь после этого либералам, с пеной у рта доказывающим, что фрицы во всем были круче и их якобы только и смогли, что трупами закидать. На самом деле единственное их техническое превосходство – более высокая культура производства, да и то, если рассматривать средний уровень.

– Сергей, – прохрипел динамик. – Там впереди деревня. Постарайся проверить, есть ли немцы. Если все в порядке, надо становиться на отдых.

Все правильно, люди падают с ног от усталости. Но если их еще как-то можно заставить двигаться, то с лошадьми все сложнее, им не объяснишь, что надо идти даже через силу. Плюс к тому, техника, которой у них до хрена и больше, дает преимущество в бою, обеспечивает мобильность, но притом наглухо привязывает к дорогам. Обычные партизаны давным-давно свернули бы, а им деваться некуда – грузовики встанут сразу, да и танки пройдут далеко не везде. А даже если пройдут, оставят за собой такую просеку, что слепой обнаружит. И решение остановиться в очередной деревне видится единственным реальным выходом из ситуации.