обманутым и предаваться иллюзиям всю жизнь.

– Мне кажется, мое дорогое дитя, – сказал на прощание доктор, держа Эдну за руку, – вы в трудном положении. Я не собираюсь просить вас оказать мне доверие. Скажу только, что, если вы сочтете возможным поделиться со мной своими мыслями, я, возможно, смогу вам помочь. Я уверен, что пойму вас. И скажу вам также, что далеко не каждый сможет вас понять. Далеко не каждый, моя дорогая.

– Я почему-то не чувствую потребности делиться вещами, которые волнуют меня. Не сочтите меня неблагодарной, не подумайте, что я не ценю ваше сочувствие. Бывают периоды, когда мною овладевают уныние и горечь. Но я не стремлюсь ни к чему, кроме собственного пути. Разумеется, многое нужно преодолеть, когда вам приходится наступать на чужие предрассудки… Не важно как… Тем не менее я не хочу портить жизнь детям. А-а! Я не знаю, что говорю, доктор. Спокойной ночи! Не порицайте меня!

– Я буду порицать вас, если вы в самое ближайшее время не придете ко мне. Мы поговорим о таких вещах, о которых вам бы и в голову не пришло говорить. Это принесет пользу и вам, и мне. И я не хочу, чтобы вы порицали себя, что бы ни произошло. Спокойной ночи, дитя мое.

Эдна прошла в ворота, но не стала входить в дом, а села на ступеньку крыльца. Ночь была тихая и теплая. Бушевавшие в Эдне последние несколько часов эмоции, кажется, улеглись, они теперь напоминали старое тесное платье, которое можно только расстегнуть, чтобы от него избавиться. Эдна вернулась мысленно к тому, что произошло до того, как Адель послала за ней, и все ее чувства разгорелись с новой силой, когда она вспомнила слова Роберта, его руки, обнимающие ее тело, ощущение его губ на своих губах. В этот момент Эдна не представляла большего блаженства на земле, чем обладание любимым. Проявив свою любовь, Роберт уже вверил себя ей. Когда Эдна думала о том, что вот он здесь, рядом, ждет, она замирала, опьяненная предвкушением. Было уже так поздно, Роберт, возможно, заснул. Она разбудит его поцелуем. Как хочется, чтобы он спал и она смогла бы разбудить его своими ласками.

И все-таки Эдне вспоминался тихий голос Адель: «Помни о детях, помни о них». Конечно же она будет помнить о них. Непреклонность этого решения врезалась в ее душу, как смертельная рана. Но не сегодня. Завтра будет время подумать обо всем.

Роберт не ждал Эдну в маленькой гостиной. Его не было нигде. Дом был пуст. Он оставил на клочке бумаги записку которую она прочла при свете лампы:

«Я люблю вас. Прощайте, потому что я люблю вас».

Эдна в изнеможении опустилась на диван. Потом, не издавая ни звука, улеглась там же. Она не спала. Она не стала разбирать в постель. Лампа, затрещав, погасла… Эдна не спала и тогда, когда Селестина отперла дверь кухни и вошла, чтобы разжечь очаг.

Глава XXXIX

Виктор с молотком, гвоздями и кусками досок в руках заделывал угол в одной из галерей пансиона Лебрен. Марикита сидела рядом, свесив ноги, и смотрела, как юноша работает, подавая ему гвозди из ящика с инструментами. Солнце нещадно палило. Девушка повязала на голову свой фартук, сложенный косынкой. Они болтали примерно час. Ей никогда не надоедало слушать, как Виктор описывает обед у миссис Понтелье. Он преувеличивал каждую деталь, так что обед выглядел как подлинный пир Лукулла. Розы стояли в кадках, рассказывал он. Шампанское поглощалось огромными золотыми кубками. Венера, выходящая из морской пены, не выглядела бы более прекрасной и чарующей, чем миссис Понтелье, сверкавшая красотой и бриллиантами во главе стола, в то время как остальные женщины, все как одна, были юными гуриями и отличались несравненной прелестью. Марикита вбила себе в голову, что Виктор влюблен в миссис Понтелье, тем более что юноша давал на ее вопросы уклончивые ответы, которые только укрепляли ее подозрения.

Марикита впала в угрюмое настроение и слегка всплакнула, угрожая уйти и оставить Виктора всем этим прекрасным дамам. В Шеньер полно мужчин сходят по ней с ума, и, поскольку сейчас в моде заводить романы с женатыми мужчинами, она в любой момент может сбежать в Новый Орлеан с мужем Селины.

Муж Селины был дурак, трус и свинья, сказал Виктор, и, чтобы доказать это девушке, он намеревался размозжить ему голову в следующий раз, когда тот попадется навстречу. Это обещание сильно утешило Марикиту. Она вытерла глаза и развеселилась при мысли об этих планах.

Они все еще обсуждали обед и всевозможные соблазны городской жизни, когда из-за угла дома вышла миссис Понтелье. Парочка остолбенела от изумления при виде той, что представилась им как видение. Но это была действительно Эдна, немного уставшая и запылившаяся после поездки.

– Я шла пешком от пристани, – сказала она, – и услышала стук молотка. Я так и подумала, что это вы чините крыльцо. Это хорошо. Я всегда спотыкалась об эти доски прошлым летом. Как все здесь печально и пустынно!

Виктору потребовалось некоторое время, чтобы уяснить, что она приехала в люггере[43] Боделе одна, и ни с какой другой целью, кроме как отдохнуть.

– Здесь еще ничего не готово, понимаете? – разволновался Виктор. – Я отдам вам свою комнату, она единственная.

– Подойдет любой угол, – успокоила юношу Эдна.

– Не знаю, как вы переносите стряпню Филомель, – продолжал юноша, – хотя я мог бы попросить готовить ее мать, пока вы здесь. Как ты думаешь, она пришла бы? – обратился он к Мариките.

Марикита считала, что мать Филомель могла бы прийти на несколько дней, если ей хорошо заплатят.

Миссис Понтелье появилась внезапно, и девушка немедленно заподозрила любовное свидание. Но изумление Виктора было настолько неподдельным, а равнодушие миссис Понтелье настолько очевидным, что тревога ненадолго задержалась в ее головке. Марикита с чрезвычайным интересом разглядывала женщину, которая дает самые пышные обеды во всей Америке и у ног которой пребывают все мужчины Нового Орлеана.

– В котором часу вы обедаете? – спросила Эдна. – Я очень проголодалась. Но не готовьте ничего дополнительно.

– Я распоряжусь, чтобы обед приготовили как можно быстрее, – сказал Виктор, суетливо убирая инструменты. – Можете пока пройти в мою комнату, чтобы привести себя в порядок и отдохнуть. Марикита вас проводит.

– Спасибо, – улыбнулась Эдна. – Но знаете, мне так хочется пойти на пляж, окунуться и даже немного поплавать перед обедом.

– Но вода слишком холодная! – воскликнули Марикита и Виктор одновременно. – Даже и не думайте!

– Ну, я хотя бы спущусь и попробую помочить кончики пальцев. Все-таки солнце,