Он созерцал картину Дубоссарского, на которой красные и зеленые люди отрешенно стояли среди фиолетовых и желтых домов. Картина излучала цвета, вызывавшие ощущение летнего луга. В зимнем промороженном городе, среди стекла и бетона, это доставляло особое наслаждение. Он вкушал не только цвета, но и связанные с ними медовые запахи, и звуки бесчисленных луговых существ, – шмелей, кузнечиков, мотыльков и стрекозок. Опьянев от звуков и запахов, поднялся, двинулся к картине, чувствуя губами, зрачками приближение цветовых пятен. Тронул висящий холст. Картина сдвинулась, открывая в стене деревянную дубовую створку. Он растворил потайную дверцу, за которой обнажилась бронированная плоскость сейфа с цифровым наборным замком. Поворачивал хрустящие колесики, складывая шестизначный код. Потянул ручку. Литая плита отворилась, обнажая тесный, освещенный объем.

Всякий раз, открывая сейф, он видел странную мимолетную вспышку, словно крохотную шаровую молнию. Чувствовал излетавший турбулентный вихрь. Дохнуло сладким и нежным, будто в сейфе лежал невидимый цветок. Пространство сейфа, разделенное полками, было сплошь уставлено прозрачными пеналами, в которых покоились разноцветные дискеты. На каждом пенале красовались этикетка, надпись, цифровой индекс. Содержимое сейфа являло собой тщательно собранную, классифицированную коллекцию, тайные архив, в котором, незримые миру, хранились знания. Казалось, что из сейфа исходит бестелесная радиация. Уложенные в пеналы дискеты обладали гигантской плотностью. Легкие и прозрачные, они были подобны глыбе урана, окруженной сиянием. Чреваты гигантским взрывом, ослепительным блеском и пламенем, в котором расплавится и исчезнет обветшалый мир и возникнет фантастическая иная реальность.

На дискеты было занесено множество технологий – изобретений и идей, грандиозных проектов и замыслов, оставшихся неосуществленными после разгрома великой страны. После уничтожения ее заводов и научных центров, истребления ее плодоносящей техносферы. Свидетель невиданной катастрофы, когда погружалась на дно советская империя, на тонущем корабле, среди убегавших в панике обитателей и ревущей в пробоинах воде, он носился по опустевшим отсекам, выхватывая наугад оставшиеся там сокровища. В те страшные годы, не зная сна, ездил по лабораториям и институтам, полигонам и испытательным центрам, захватывал наугад чертежи, документацию, графики и дневники испытаний. Корабль погрузился в пучину. Там, где недавно, озаренный огнями, плыл океанский гигант, теперь крутились воронки, плавал бесформенный мусор, колыхались утопленники. А он на берегу разбирал спасенные обломки, складывал разорванные надписи, склеивал разрозненные фрагменты. Коллекция в сейфе была частью того, что он называл «русской цивилизацией», – неосуществленной реальностью, которая вызревала в сумеречной утробе советского строя. После всех испытаний и жертв, непосильных трудов и радений сулила великое будущее, воплощение мечты, несказанное чудо. В сейфе, на дискетах, хранилось описание умерщвленного рая. А он был страж этого мемориального кладбища. Каждая дискета была драгоценной надгробной доской с эпитафией, которую он начертал на могиле дорогого покойника.

Вы Космоса воители,

Чертогов и дворцов космических строители.

Небесные садовники,

Скворцы, поющие в космическом терновнике.

Вы облетаете безводные планеты

И оставляете на них волшебные букеты.

Таков был сочиненный им стих, которым помечалась часть коллекции, что хранила в себе сведения о советском «марсианском проекте», орбитальных городах, сооруженных в окрестностях Венеры, лунных заводах, добывающих изобилующие на Луне минералы. Здесь были образцы космической архитектуры, раскрывавшей в невесомости мистические соцветия. Космические вездеходы и поезда, работающие на энергии Солнца. Межпланетные челноки и паромы с двигателями на фотонах. Оболочки, спасающие от радиации Космоса. Агротехника лунных и марсианских плантаций. Исследования по «космической социологии», описывающие поведения человеческих коллективов, удаленных от Земли. Занесенная на дискеты в виде чертежей, расчетов, философских и научных трактатов, здесь таилась «космическая цивилизация» Советов, ростки которой устремлялись в околоземное пространство и были безжалостно обрублены врагами страны.

Он помнил ужас нашествия – офицеры ЦРУ и «Моссада» в тоге ученых проникали в святая святых. Выкрадывали секреты, выманивали исследователей. Агенты врага в правительстве, в армии, в космическом ведомстве закрывали программы, свертывали проекты, обрывали финансирование. Пускали под пресс великолепные изделия, белоснежные тела «носителей», серебристые модули. Разрушались космические старты, гибли в необъяснимых авариях межпланетные «челноки» и ракеты, рушились в океан орбитальные группировки и космические станции. Целые институты и научные школы вывозились в Америку. Там, где недавно цвела техносфера Циолковского и Королева, теперь чернели скелеты опустевших корпусов, обугленное железо стартплощадок, и ветер пустыни гнал по мертвому космодрому пучки верблюжьей колючки. В институте, где когда-то изобретался и строился космический телескоп, – драгоценный мистический глаз, способный с лунной вершины заглядывать в мглистые дали Юпитера, – в этом кристаллическом хрустальном объеме, где царствовали разум, осмысленный труд и прозрение, теперь размещался игорный дом. Огненно и тлетворно сверкала вывеска. Мерцали ядовитыми индикаторами сотни игральных автоматов. Отрешенные люди в лунатическом бреду совокуплялись с фантомами, тягались с электронными вампирами, выпивавшими из тщедушных тел чахлые соки.

Вспомнив об этом, он испытал сердечный спазм. От ненависти и тоски свернулась кровь, и крохотный тромб на мгновение закупорил сосуд.

Морских глубин святые адмиралы,

Взрастили вы стеклянные кораллы

И возвели подводный Парфенон.

Вы Атлантиды новой эллины.

Вам Богом Океана велено

Вести в пучине дивный галеон.

Эта крохотная ода украшала собой ту часть коллекции, где были собраны технологии и проекты освоения океанского дна. Подводные, размещенные на дне поселения, куда погружались акванавты, как в космическую бездну, исследуя таинственные явления моря, – источники странных ультразвуковых и электромагнитных полей, размытые свечения, сгустки холодной плазмы, стремительно летящие в пучине. Загадочная биосфера моря, где чудилась иная жизнь, иной разум, иные, населенные духами миры. Среди проектов были конструкции небывалых подводных лодок, гидролокаторов, батискафов. Автоматизированные заводы, добывавшие ископаемые морского дна. Донные причалы и пирсы, куда причаливали утомленные долгим плаванием глубинные крейсера, – экипажи, не подымаясь на поверхность, переселялись в подводные профилактории, омываемые донными течениями, где цвели фруктовые деревья, росла трава, пели птицы, резвились животные. Подводный рай, в котором отдыхали моряки, изнуренные железом, реакторами, скоростями океанской погони.

Он помнил, как громили эту нарождавшуюся подводную цивилизацию. Резали автогеном фантастический, заложенный на стапелях «наутилус», продавая на металлолом изысканной красоты оболочку, и конструктор рыдал, видя, как расходится огненный шов на теле его дивного детища. Разведчики НАТО шныряли в секретных НИИ, грузовиками вывозили карты морского дна, топографию подводных хребтов, морских долин и глубинных впадин. Драгоценная картография невидимого миру «театра военных действий», где кружили карусели подводных лодок, шла охота за «пларбами», скользили стальные громады. Агенты «Неви енелайсес» выгребали из КБ уникальные приборы, подводные прицелы и дальномеры, сведения о течениях и зонах турбулентности, горизонтах соленой и пресной воды. Отчеты о всплытиях у Полюса среди полярных сияний. Судовые журналы кругосветных подводных походов. Случались одна за другой аварии на флоте – гибли экипажи, тонули батискафы, выходили из строя гидрофонные цепи, протянутые вдоль морских границ государства. Умирали от скоротечных инфарктов конструкторы и творцы. То были удары врага, громившего океаническую мощь СССР. Потопление крейсера «Курск», как и сожжение космической станции «Мир», были диверсиями агентов Америки, засевших в Кремле.