Гарсия покачал головой:

— Я ничего не подделывал, капитан. Командованию во главе с вашим отцом известна вся история.

— Вот как? Тогда я не понимаю, почему вас приняли на службу. После всего случившегося я не доверил бы вам даже управление флайером.

— Дело в том, сэр, что я симулировал. И конфликт с вами, и своё нервное расстройство. А перед тем я заручился согласием майора Алавеса… то есть, теперь уже подполковника Алавеса.

— Но зачем?

— Чтобы оказать вам услугу. Когда я узнал, что вы сын великого адмирала Шнайдера, то решил помочь вам.

На секунду я онемел.

— Что?… Какая услуга? Чем вы мне помогли?

— Вам — опосредствованно через вашу подругу, Элис Тёрнер. Ведь вы сильно переживали за неё, что она портит себе жизнь, работая не по специальности. Благодаря мне, Тёрнер попала в лётную команду, получила хорошую практику и даже заслужила погоны мичмана. А вам это доставило удовольствие.

— Чёрт!.. — пробормотал я растерянно. — Но зачем было устраивать целый спектакль? Разве нельзя было просто сказаться больным? Вы даже не представляете, как уязвляло ваше злословие Элис. — О том, что это уязвляло и меня, я говорить не стал.

— Тем самым я привлёк к Тёрнер внимание начальства — раз, — объяснил Гарсия. — В этой ситуации она выглядела пострадавшей — два. Не в последнюю очередь из-за этого кэп Павлов и шкипер Томассон допустили её к полётам. Хотя бы для того, чтобы компенсировать нанесённый ей моральный ущерб. В конце концов, они отвечали за всё происходящее на корабле и чувствовали свою вину в том, что не смогли оградить её от моих нападок.

Может, я неблагодарный человек. Может быть… В любом случае, я не преисполнился к Гарсии признательности. Нет, я поверил его словам. Вернее, допустил, что он, скорее всего, говорит правду. Но моё отношение к нему не изменилось. И вовсе не потому, что я такой злопамятный, неспособный простить и забыть былые обиды. Просто я всегда питал глубокую неприязнь к людям, готовым уронить собственное достоинство ради карьеры. А Гарсия так и поступил. Он устроил всю эту клоунаду затем, чтобы наверняка привлечь к себе внимание отца. Если бы он просто симулировал болезнь, это могло бы пройти незамеченным. А так отец, даже при беглом просмотре судового журнала «Марианны», никак не мог пропустить частых упоминаний о нашем конфликте. И он, разумеется, спросил у майора (то бишь, уже подполковника) Алавеса: «С чего это ваш Гарсия взъелся на моего сына?». Ну и тогда Алавес всё ему рассказал. Дело обернулось таким образом, что Гарсия — ни сам, ни посредством других, — не навязывался отцу, требуя благодарности за оказанную мне и Элис услугу, он вроде как действовал из бескорыстных побуждений. Отец, конечно, быстро разобрался в ситуации, сообразил, что Гарсия откровенно и беззастенчиво выслуживался, но тем не менее был вынужден отблагодарить его. И отблагодарил…

— Лейтком Гарсия, — произнёс я. — Хотя вы старше меня по возрасту, я старше вас по званию. Вы признаёте за мной право отдавать вам приказы?

— Безусловно, капитан Шнайдер. Но, разумеется, только в пределах вашей компетенции.

— Так вот, — продолжал я. — На время полёта постарайтесь не попадаться мне на глаза. Избегайте меня, словно я чумной. Например, сейчас я иду в рубку управления… Намёк поняли?

— Да, сэр.

— Отлично! — С этими словами я обошёл Гарсию и зашагал дальше.

На мостике, в преддверие погружения в штормящий на все четырнадцать баллов вакуум, царила спокойная деловая обстановка, ничуть не напоминавшая тот аврал на «Марианне», когда мы проходили аномалию. У пультов управления, как и положено для корвета, дежурило трое человек — штурман, оператор погружения и навигатор; место помощника штурмана здесь относилось к числу резервных и пустовало.

Состав лётной вахты был другой, чем тот, с которым «Орион» стартовал с орбиты. Безусловно, это была Первая группа. Вернее, Основная лётная группа. Ввиду нехватки личного состава, Ютландские ВКС не могли позволить себе комплектовать экипажи кораблей полностью, в расчёте на все три вахты. К примеру, в команду корвета на постоянной основе входило три штатных пилота плюс парочка стажёров — недавних выпускников военного училища. Лишь когда корабль отправлялся в длительный полёт, лётно-навигационную службу пополняли до необходимого оптимума. Для «Ориона» это девять штатных пилотов, не считая шкипера и старпома.

В кресле штурмана сидел мужчина лет за тридцать, в чине лейткома. Навигатором и оператором погружения были девушки-лейтенанты: первая — рослая блондинка, не намного моложе штурмана, с виду настоящая валькирия; вторая — почти моя ровесница, может, на год-другой старше, стройная, симпатичная, зелёноглазая, с копной ярко-рыжих волос. Хотя ютландское общество было достаточно патриархальным, на космический флот, как новое образование, эти порядки не распространялись. При сравнительно небольшом населении планеты было бы глупо игнорировать две его трети только из-за того, что это женщины. К тому же давно считалось установленным фактом, что женщин легче обучить на пилотов; правда, с командными обязанностями лучше справляются мужчины.

Кроме лётной группы и шкипера Ольсена, в рубке присутствовали также старший помощник командор Смит и офицер связи в чине лейтенанта, а вместо привычной на пассажирских судах и в Астроэкспедиции бортпроводницы — дежурный по мостику боцман, который в основном исполнял функции стюарда, а ещё был своего рода глашатаем: по старой и давно потерявшей всякий смысл морской традиции, он извещал вахтённых о появлении капитана корабля и адмиралов.

— А вот и вы, коллега, — сказал Ольсен. — Как раз вовремя. Скоро наша очередь.

Через динамики внешней связи я услышал, как командир дивизиона, в состав которого входила наша бригада, контр-адмирал Сантьяго, взявший над нами непосредственное командование на время выполнения этого важного задания, даёт добро на погружение корвета «Ригмал» и объявляет пятиминутную готовность для «Ориона».

— Ну, ребята, приступаем, — произнёс Ольсен, устраиваясь в капитанском кресле. — Окончательная проверка бортовых систем.

Ровно через пять минут снова отозвался контр-адмирал Сантьяго:

— Флагман вызывает «Орион».

— «Орион» на связи, флагман, — ответил капитан Ольсен.

— Разрешаю погружение.

— Есть, сэр.

— Флагман связь закончил. Счастливого плавания, «Орион».

— Спасибо, флагман. «Орион» связь закончил. — Привычным жестом Ольсен хлопнул по подлокотнику кресла. — Пилот Купер, запустить привод в холостом режиме. Пилот Прайс — начать погружение.

— Привод запущен, — доложил штурман.

— Начинаю погружение, — объявила оператор.

Дальше всё пошло как обычно. Излучатели разогрели окружающий вакуум до десяти в шестнадцатой степени градусов, и корабль нырнул в апертуру. Даже здесь изрядно штормило, но корвету с его тремя парами излучателей это было нипочём. Рыжеволосая девушка за пультом погружения действовала умело, профессионально и безошибочно. Она ровно провела «Орион» через всю апертуру до верхних слоёв инсайда.