Поглощённый своими мыслями, я пропустил момент, когда в рубку вошёл главный корабельный старшина Маковский — единственный эриданец в моей команде. К действительности я вернулся, когда он щёлкнул каблуками, отдал мне честь и рявкнул:

— Капитан, сэр!

— Да, шеф? — вздрогнув от неожиданности, спросил я. — Что случилось?

— Думаю, это важно, сэр, — ответил старшина, протягивая мне самый обычный с виду внутрикорабельный коммуникатор. — В бортовой сети он не зарегистрирован.

— Вот как? — Я повертел коммуникатор в руках. — Где вы его нашли?

— В трубопроводе мусоросжигателя на третьей палубе. Забарахлила пневматика, труба забилась в изгибе, и техникам пришлось очищать её вручную. Среди разного мусора нашли и этот комм.

Я нажал кнопку включения. На экране высветилось: «Сеть не найдена». В груди у меня защемило от тревожного предчувствия.

Кивком отпустив старшину, я подошёл к офицеру связи, который одновременно представлял на корабле и военную службу безопасности.

— Лейтенант Уинтерс, это в вашей компетенции. Проверьте, что с коммом.

Связист-«эсбешник» взял коммуникатор, отключил его и снова включил. Повторив эту процедуру несколько раз, он нахмурился.

— Странно. Нет положенной паузы для поиска сети. Сразу выдаётся сообщение, что она не найдена. Это смахивает на маскировку… Так, сейчас проверим.

Уинтерс достал из кармана набор своих инструментов и ловко вскрыл корпус устройства. С минуту он рассматривал электронную начинку, затем поднял на меня испуганный взгляд.

— Сэр, это не внутренний коммуникатор. Это… это мощный узконаправленный передатчик с автоматической фокусировкой луча. Его сигнал достаточно сильный, чтобы пройти и сквозь обшивку корабля, и сквозь силовое поле.

Я похолодел от ужаса.

— Вы уверены?

— Да, капитан. Не ошибусь, если скажу, что это шпионское устройство.

Лейтком Купер за моей спиной тихо выругался. А навигатор Дэвис потрясённо произнесла:

— На нашем корабле предатель?!

— Боюсь, уже не на нашем корабле, — мрачно ответил я. Я не нуждался ни в каком расследовании, чтобы вычислить шпиона. Его имя мне подсказала интуиция, основанная на антипатии. — Лейтенант Уинтерс, вы можете установить, когда пользовались передатчиком?

— Постараюсь, сэр. Я подключусь к чипу памяти и, может быть, даже вытяну оттуда содержимое последнего трафика.

— Занимайтесь, — кивнул я.

Чтобы не отвлекать Уинтерса от работы, я сам вызвал контр-адмирала Сантьяго по отдельному каналу связи, доложил ему о нашей находке и высказал предположение, что обладателем передатчика был Гарсия, который воспользовался им для связи с сообщниками на лайнере, а затем выбросил его в мусоросжигатель, будучи уверенным, что замёл все следы. Заметно побледневший Сантьяго собирался было что-то уточнить в моём рассказе, но в этот момент вмешался Уинтерс:

— Капитан, я вытянул текст отправленного сообщения! «Звезда Аруна, SL 20458914». А другой передатчик, с борта лайнера, подтвердил его получение. Это катастрофа, сэр!

Контр-адмирал услышал слова Уинтерса и разразился проклятиями. Я же ругался мысленно, кроя на чём свет стоит и шпиона-Гарсию, и отца, который совершил величайшую глупость, отправив это ничтожество на такое ответственное задание, и адмирала Фаулера, решившего предать своих союзников… Хотя нет, тут же сообразил я, Фаулер здесь ни при чём. Он и так знал, где находится Ютланд, ему ни к чему эта информация. Значит, Гарсия затеял собственную игру, и наверняка в этом замешаны другие мятежники с «Марианны» — если не все, то некоторые. Или, может, я действительно спешу с выводами, обвиняя Гарсию в предательстве?… Но всё та же интуиция подсказывала мне, что я прав.

— Сэр, — обратился я к Сантьяго. — Мы должны перехватить лайнер.

— Да, должны, — согласился контр-адмирал. — Мы, конечно, обгоним его… Вот только мы не знаем, куда он летит. Вся эта секретность…

— Я имею в виду трек, сэр. Лайнер ушёл почти час назад, но его трек должен ещё сохраниться.

Сантьяго обречённо покачал своей седой головой. Он выглядел растерянным и подавленным. По всему было видно, что случившееся повергло его в шоковое состояние. Старый и верный соратник отца в этой критической ситуации оказался явно не на высоте. Сейчас он, похоже, уже представлял, как будет докладывать о провале своему верховному главнокомандующему.

— Безнадёжно, капитан. Беглецу достаточно было нырнуть глубже тридцать шестой степени, чтобы избавиться от следа. Или пройти вблизи одной из звёзд.

— Всё это так, — сказал я. — Но только в том случае, если лётная команда лайнера состоит из предателей. Я считаю, что это маловероятно. Думаю, у них, как и у нас, действовал одиночка. Короче, попробовать стоит. Вы разрешаете, контр-адмирал?

— Хорошо, капитан, действуйте, — вяло согласился Сантьяго. — Попытка не пытка. Удачи вам.

— Спасибо, сэр. «Орион» связь закончил.

Когда экран с изображением контр-адмирала погас, я поглядел на своих подчинённых. Все они уже заняли свои места, готовые выполнять мои команды. Первый пилот Купер, сидевший за пультом штурмана, доложил:

— Все ходовые системы готовы к старту, капитан. Реакторный отсек оповещён и докладывает о своей готовности.

— Запустить привод в холостом режиме, — распорядился я.

— Привод запущен, сэр!

— Оператор — экстренное погружение.

— Есть экстренное погружение! — ответила лейтенант Прайс.

В принципе, особой необходимости в экстренном погружении не было. Мы отставали от лайнера на целый час, и минута в ту или другую сторону ситуации не меняла. Однако я опасался, что контр-адмирал Сантьяго вот-вот выйдет из умственного ступора, сообразит, что поручил такое сложное задание наименее опытному из своих капитанов, и заменит «Орион» другим кораблём.

Мы ухнули в вакуум, прошили насквозь апертуру и очутились в инсайде. Прайс тут же приостановила погружение.

— Продолжать, капитан?

— Да, но очень медленно. Следить за состоянием вакуума.

— Слушаюсь.

На глубине десяти в тридцатой навигатор Дэвис сообщила:

— Обнаружен слабый трек! Считаю курс.

Вакуумный трек представлял собой «хвост» из возбуждённых энергетических уровней, оставляемый в верхних слоях инсайда сверхсветовым приводом корабля. При глубоком погружении трек рассеивался в считанные минуты, а то и секунды, но на глубине менее тридцать третьей степени он сохранялся в течение нескольких часов — если, конечно, поблизости не находился мощный источник гравитации, вроде звезды или других крупных космических тел.