Несмотря на присутствие в Екатеринодаре Ставки Верховного командования, вспоминал генерал Петр Врангель, офицеры устраивали пьянки со стрельбой, битьем окон и посуды.

«Особенно непозволительно вел себя полковник Шкуро, — возмущался генерал Врангель. — Он привел с собой в Екатеринодар дивизион своих партизан. В волчьих папахах с волчьими хвостами на бунчуках партизаны полковника Шкуро представляли собой не воинскую часть, а типичную вольницу Стеньки Разина. Ночью после попойки Шкуро со своими „волками“ несся по улицам города с песнями, гиком и выстрелами. В войсковой гостинице, где мы стояли, сплошь и рядом происходил самый бесшабашный разгул. Одна из таких попоек закончилась трагично. Офицер-конвоец застрелил офицера Татарского дивизиона».

Деникин не сумел это остановить. Он лишь бессильно возмущался:

«Каждый день — картины хищений, грабежей, насилий по всей территории вооруженных сил.

Русский народ снизу доверху пал так низко, что не знаю, когда ему удастся подняться из грязи.

Помощи в этом деле ниоткуда не жду.

В бессильной злобе обещал каторгу и повешенье. Но не могу же я сам, один ловить и вешать мародеров фронта и тыла».

Генерал Врангель в отличие от Деникина публично вешал грабителей. «Я, — вспоминал Петр Николаевич, — не останавливаясь перед жестокими мерами, подавил безобразие в самом корне».

Грабежи процветали в армии генерала Владимира Май- Маевского, который, к примеру, отдал взятый им Харьков своим войскам на разграбление. В отличие от благообразного киногенерала реальный Май-Маевский, опытный и умелый военачальник, был тяжелым алкоголиком.

«Командующий армией генерал Май-Маевский, — вспоминал командир одного из полков, — принял меня в своем вагоне. Несмотря на ранний час (было около шести часов утра), на столе стояла почти пустая бутылка вина. Во время доклада Май-Маевский прикончил и остатки.

Вначале командующий слушал меня внимательно и задавал вопросы, свидетельствовавшие, что его голова работает хорошо. Через полчаса под влиянием вина и жары он стал все более и более сдавать. Видя бутылку пустой, адъютант генерала порывался заменить ее новой, однако генерал, по-видимому, несколько меня стеснялся и выпроваживал своего адъютанта небрежным движением руки…

После доклада был обход позиций ближайшего батальона. Генерал Май-Маевский запыхался, прихрамывал и явно изнемогал. Неумеренное потребление алкоголя приносило свои результаты.

Командующий вернулся в свой вагон совсем измученным. Он грузно опустился на стул и стал жадно пить вино, принесенное адъютантом».

Адъютант генерала Май-Маевского — это штабс-капитан Павел Макаров, как считается, прототип героя фильма «Адъютант его превосходительства», блистательно сыгранного Юрием Мефодьевичем Соломиным.

В конце концов Деникин освободил Май-Маевского от командования. Врангель навестил опального генерала в Севастополе.

— На войне, — внушал Май-Маевский Врангелю, — для достижения успеха должно использовать все. Не только положительные, но и отрицательные побуждения подчиненных.

Если вы будете требовать от офицеров и солдат, чтобы они были аскетами, то они воевать не станут.

Врангель возмутился:

— Ваше превосходительство, какая же разница будет между нами и большевиками?

Май-Маевский быстро нашелся:

— Ну вот большевики и побеждают…

В результате войны и революции офицерство находилось в состоянии сильнейшего психологического стресса. Поэтому многие так страстно ненавидели большевиков. С одной стороны, большевики, а с другой — воинственно настроенное офицерство навязали стране Гражданскую войну. Ни те, ни другие не желали успокоения и замирения. Напротив, поднимали градус противостояния. Переговоры, компромиссы, взаимовыгодные договоренности — все это даже не обсуждалось. Уничтожить врага под корень!

Озлобление и ожесточение людей сделали войну особенно кровавой. Не надо было приказывать убивать. Убивали по собственному желанию.

В начале 1919 года армия Деникина наступала, громя Красную армию.

«Освобожденный от красного ига Терек подымался, — вспоминал Врангель. — Шли в праздничных нарядах статные, красивые казачки. На околице станицы мы встретили человек пять казачат с винтовками. Я разговорился с ними:

— Куда идете, хлопцы?

— Большевиков бить. Тут много их по камышу попряталось, як их армия бежала. Я вчерась семерых убил, — в сознании совершенного подвига заявил один из хлопцев, казачонок лет двенадцати в бешмете и огромной лохматой шапке.

Никогда за все время междоусобной брани передо мной не вставал так ярко весь ужас братоубийственной войны».

Спасения от жестокости искали в выпивке, в наркотиках.

Один из дроздовцев вспоминал, как после боя пленных красноармейцев подвели к тачанке командира дивизии генерала Антона Туркула.

— Коммунисты? — спросил генерал, свесив с тачанки одну ногу.

Не поднимая головы, пленные что-то ответили.

Туркул зевнул и распорядился расстрельной команде:

— Веди!

Развернул на коленях карту и зевнул. И опять подвели пленного, уже босого, в рваной ватной кацавейке и без фуражки… Туркул что-то спросил.

— Могилиным меня звать, — и, встряхнув кудрями, пленный чему-то улыбнулся.

В ответ на улыбку пленного Туркул засмеялся тоже.

— Могилин? В могилу Могилина! — засмеялся он, уже захлебываясь хохотом.

Пленного увели на расстрел.

Комитет членов Учредительного собрания в Самаре намеревался ставить на руководящие посты исключительно людей демократических убеждений. Хотели доказать, что можно управлять страной небольшевистскими методами. Но это не удавалось.

«Власть Комитета членов Учредительного собрания, — вспоминал его председатель Владимир Казимирович Вольский, — была твердой, жестокой и страшной. Это диктовалось обстоятельствами Гражданской войны. Взяв власть в таких условиях, мы обязаны были действовать, а не бояться крови. И на нас много крови».

Председатель Комуча принадлежал к партии эсеров. Вольский и его единомышленники принципиально возражали против методов ЧК. И что же? «В тяжелой борьбе за демократию, — продолжал Вольский, — мы не смогли этого избежать, нам пришлось создать государственную службу охраны — контрразведку, получилась та же ЧК, если не хуже».

Наверное, Владимир Вольский был слишком критичен к себе. Достичь уровня чекистов самарским демократам не удалось. Но все политические силы в Гражданскую войну срывались в беззаконие.

На севере России высадились британские войска. Под их зонтиком 2 августа 1918 года в Архангельске сформировалось Верховное управление Северной области. Его возглавил уважаемый человек — Николай Васильевич Чайковский, народник, эсер, депутат Учредительного собрания. И что же? Уже когда они все оказались в эмиграции, бывший министр внутренних дел в правительстве Чайковского писал Николаю Васильевичу: